– Но сегодня я уже не смогу вернуться в аптеку так, чтобы не вызвать подозрений, – возразила Анна.
– А вечером? – спросил Ржевский. – Отужинаете с вашим папой, а затем скажете, что вам надо ненадолго зайти к соседке или подруге…
– Но будет уже очень темно, – снова возразила Анна. – Я боюсь ходить одна в такое время.
– Я вас провожу. До аптеки и обратно.
– Если только проводите, – задумчиво произнесла барышня. – Но прилично ли это?
– Ради спасения Отечества, – напомнил Ржевский. – К тому же мы всё сделаем втайне, и никто не узнает, куда и с кем вы отлучались из дома.
*
Это случилось поздним вечером, когда на улице почти не осталось прохожих, а окна домов начали гаснуть одно за другим.
В доме аптекаря Шваца все три окна, смотревшие на улицу, пока светились, но стоило им погаснуть, как к дому почти бесшумно подъехали санки, запряжённые одной лошадью.
Из санок вылез неизвестный мужчина в шубе с поднятым воротником, прикрывающим лицо. Подошёл к крайнему окну, которое ближе к воротам, и постучал.
Окно на минуту вспыхнуло тусклым светом одинокой свечи, а ещё через минуту ворота скрипнули и на улице показалась некая особа женского пола, одетая в салоп и шляпку.
Неизвестный мужчина и некая особа поздоровались:
– Здравствуйте, Анна.
– Здравствуйте, господин Ржевский.
– Ключ от аптеки у вас? – спросил неизвестный мужчина
– Да, – взволнованно, почти страстно ответила некая особа.
Луна, лукаво улыбаясь, наблюдала за ними из-за края облака.
Санки тронулись, увозя неизвестного мужчину и его спутницу в неизвестном направлении в сторону центральной части города, где находилась аптека.
Кучер (тоже лицо неузнанное) погонял лошадь, покрикивая:
– Эй, залётный! – из чего следовало, что лошадь, запряжённая в санки – не кобыла, как кто-то мог бы подумать, а жеребец. Но редкие прохожие не обращали на это внимания и даже не задавались вопросом, куда едет неизвестный мужчина с некоей особой.
На улице, где находилась аптека, вообще никого не было. Но Анна, как только санки остановились, на всякий случай посмотрела по сторонам – и ещё раз, подойдя к входу в аптеку.
Колокольчик над открывающейся дверью звякнул. Барышня ойкнула – ведь звук в окружающей тишине показался ударом колокола – и оглянулась на своего спутника, всё ещё стоявшего на улице.
– Господин Ржевский, а наш визит сюда точно останется в тайне?
– Разумеется! – воскликнул он, хотя прекрасно помнил, как чьи-то внимательные глаза разглядели его сани ночью у дома Софьи, а затем это наблюдение стало достоянием всего города. Так могло случиться и с аптекой, но могло и не случиться.
Луна, лукаво улыбаясь, наблюдала за происходящим из-за края облака.
– А много ли рецептов вам приносят за день? – спросил Ржевский, войдя вслед за Анной в помещение.
– Десятка два-три, – ответила та.
– Значит, за три месяца это… – Ржевский задумался. – Мы же так всю ночь провозимся!
– Всю ночь? – Анна мечтательно вздохнула. – Вовсе нет. У нас ведётся учёт не только рецептов, но и лекарственных средств. Посмотрим по журналу, когда и сколько отпускалось препаратов с мышьяком. Это недолго. – Она снова вздохнула, как будто сожалея о чём-то.
Аптекарская дочка зашла в комнату, где стояли шкафы с лекарствами, и зажгла свечу, стоявшую на конторке. Затем откинула крышку конторки, достала оттуда журнал и начала его листать.
Ржевский заглядывал Анне через плечо. Позиция была весьма удобная, чтобы как минимум обнять барышню за талию, а как максимум… но поручик одёрнул сам себя. Чуть ли не впервые в жизни он чувствовал, что момент неподходящий.
Анна меж тем, перелистывая журнал, как будто чего-то ждала.
– Вы точно никому не расскажете, что я ездила с вами в аптеку посреди ночи? – спросила она.
– Никому.
– Вы же понимаете, что мы с вами здесь только вдвоём? – не успокаивалась она. – Кто-нибудь может усомниться, что я согласилась лишь для того, чтобы помочь вам спасать Отечество.
Последнюю фразу Анна произнесла так лукаво, что Ржевский и сам бы не поверил, что барышня явилась сюда спасать Отечество, поэтому он убрал руки за спину, сделал два шага назад и нарочито смущённо кашлянул.
– Так сколько рецептов на мышьяк было за последнее время? – наконец спросил поручик.
– Всего один, – ответила аптекарская дочка, и в её голосе опять послышалось сожаление. А затем она добавила уже знакомым лукавым тоном: – Кажется, мы с вами близки… к концу расследования.
Ржевский, услышав слово «близки», отодвинулся ещё дальше:
– Значит, рецепт один? – спросил он. – Это за полгода?
– За три месяца.
– А если посмотреть за полгода?
Анна снова начала листать журнал, громко шелестя страницами. Наконец она ответила:
– Есть ещё четыре рецепта, но там незначительные дозы, а вот тот, который был недавно, очень подозрительный. Рецепт на белый мышьяк. Доза большая.
– А насколько?
– Два грамма чистого вещества.
– Это много?
– Хватит, чтобы отравить десять человек. Или даже больше.
– И вашего папу не насторожило такое количество?