Вручив всё это поручику, Аминич попросил примерить: удобно ли, по размеру ли. Синий цвет – почти такой же, как цвет мундира у Ржевского, – казался приятным, но стоило примерить и повернуться к большому зеркалу, как поручику показалось, что он переоделся в женское платье.
– Я будто баба, только с бородой, – сказал он.
– Шутить изволите, – проворчал Аминич.
– Вовсе нет! – возразил Ржевский. – Вот тут, – он хлопнул себя ладонями по груди, – выпирает, будто сиськи.
– Да там же шнуры и пуговицы вашего мундира, – ответил Аминич. – И не выпирает почти.
– А сзади тоже выпирает, как будто жопа.
– Так и у вас – жопа, – спокойно ответил Аминич и добавил. – Жениться вам надо, барин. Тогда и не будет мерещиться всякое.
Поручик, ещё раз оглядев себя в зеркало, подумал, что слуга Тайницкого в чём-то прав. Долгое воздержание (а двое суток без женщин – это, конечно же, очень долго!) влияет на ход мыслей. Если не удалось ни с кем познакомиться днём, то надо непременно сделать вечером – на маскараде.
Ржевского побуждало к действию и то, что Тайницкий сообщил ему вчера, когда они вместе выходили из полицейской части. Чиновник сказал, что расследование, касающееся бунтовщиков с Сенной (то есть с Сенатской) площади, закончено. А это значило, что Ржевский волен покинуть Тверь и вернуться в свою деревню Горелово. Иными словами – сказка, которая началась с рождественского бала, подходила к концу, и поручику надо было успеть насладиться её последними мгновениями.
****************
Глава девятая, в которой герой оказывается на маскараде, а там, как и следовало ожидать, делает неожиданное открытие
Сказать, что маскарад у губернатора оказался совершенно такой же, как обычно бывает маскарад в российской губернии, значит погрешить против истины. Это увеселение блеском и размахом вполне соответствовало тому, что устраивалось в Москве и даже Петербурге. И по количеству выпитого шампанского, и по количеству разбитой посуды, и по количеству денег, истраченных дамами на наряды, и даже по количеству сплетен, порождённых разными маскарадными происшествиями.
Конечно, число гостей не могло оказаться вполне таким же, ведь население Твери было не так велико, как население столиц, но князь Всеволожский, следуя столичным традициям, приглашал на этот праздник не только дворян, но и купцов, и всех сколько-нибудь заметных людей города.
После шести часов вечера, когда гости начали прибывать, перед главным крыльцом губернаторского дворца, а также в помещениях сделалось очень тесно. Там, конечно, нашлось бы, где упасть яблоку, но вот если бы дама решила упасть в обморок, упасть у неё никак не вышло бы.
В большом зале толпились лишь по краям, а в центре хватало места для танцев, но Ржевский, не обнаружив там ни Тутышкиных, ни Ветвистороговых, ни даже Бенского, не стал присоединяться к танцующим. Он устремился в одну из смежных комнат, где побольше народу и побольше толкотни.
Теснота – друг гусара, потому что помогает знакомиться с дамами. Ведь женщину при знакомстве с гусаром останавливает не столько скромность, сколько неизвестность. «Вот окажусь я в гусарских объятиях, – думает прелестница, – а как там? Вдруг мне что-нибудь не понравится. Но отказываться будет уже поздно». Зато в плотной толпе, где расстояние между собеседниками минимально, даме намного проще вообразить гусарские объятия и решить для себя, как оно там.
А бывает, что женщина не вполне уверена, нравится ли гусару. Порой ей кажется, что комплименты и прочее внимание к ней – лишь дань вежливости. Зато в плотной толпе, когда гусар и дама волею обстоятельств прижаты друг к другу, даме легко понять, что интерес непритворный. Кто же станет из вежливости изображать эрекцию! Ну, может, политики или лица на дипломатической службе иногда этим грешат, но гусар – никогда!
Конечно, поручик Ржевский не мог с уверенностью судить о том, как рассуждают дамы, но то, что в толпе знакомство идёт легче и быстрее, был факт несомненный. Опыт множества гусар, передаваемый друг другу, что-то же значит!
В общем, поручик ринулся в атаку, а точнее – в толпу, подняв руки над головой и нарочито извиняясь:
– Пардоньте меня, пардоньте.
Протиснувшись к выбранной даме – симпатичной шатенке в пёстром наряде и монисто, которая изображала то ли цыганку, то ли персиянку, – Ржевский без лишних предисловий произнёс:
– Прекрасная незнакомка, разрешите с вами познакомиться.
– А вы кто? – спросила шатенка.
Ржевский запоздало вспомнил, что он в итальянском плаще, под которым не видно мундира, а также в маске и с бородой, поэтому одним своим видом сразить даму, как это случалось в обычное время, не получится.
Поручик отвёл бороду в сторону, чтобы стал виден лихо закрученный рыжий ус, и представился:
– Я – поручик Ржевский.
– О! Двойной костюм! – воскликнула дама. – Вы оделись поручиком Ржевским, который оделся для маскарада? Оригинально!
– Что вы! Я и есть Ржевский Александр Аполлонович! – воскликнул поручик.
– Тогда познакомьтесь со мной, – пробасил кто-то справа.
Ржевский повернулся и увидел упитанного господина в красном гусарском мундире, похожем на мундир Изюмского полка. Лицо помимо маски было скрыто большущими чёрными усами – явно приклеенными.
– А вы кто? – спросил поручик.
– Я гусар-девица, – пробасил господин, и только теперь Ржевскому стало видно, что вместо синих рейтуз, полагающихся гусару Изюмского полка, на этом господине широкая синяя юбка. Она была расшита шнуром так же, как рейтузы, но всё же это была юбка. Да и бас, которым разговаривал незнакомец, был как будто не мужской – проскальзывали высокие нотки.
– Вы – женщина? – на всякий случай уточнил поручик.
– Да, – ответил странный гусар. – Не хотите пригласить меня на следующий танец?
– Нет-с… – пробормотал Ржевский. – Что-то как-то не…
– Я могу помочь, – раздался высокий женский голос слева.
Там оказалась худощавая молодая дама, чьё платье напоминало греческое. За спиной виднелись белые крылья, которые, судя по всему, были вырезаны из картона и выкрашены масляной краской. В руке – маленький, как будто детский, лук и коротенькая стрела.
– Я могу помочь, – повторила дама. – Сделаю так, что вы захотите.
– А вы кто? – в который раз спросил поручик.
– Я – Амур, – сказала дама. – Сейчас выстрелю вам в сердце и… – Она вскинула лук, наложила стрелу на тетиву, а кончик стрелы упёрся прямо в грудь Ржевского.
– Не надо в меня стрелять! – воскликнул поручик. Он быстро выбрался из толпы и поспешил покинуть комнату, а остановился только тогда, когда добрался до буфета.
Как видно, опыт множества гусар, передаваемый друг другу, не всегда что-то значил. Сражение, обещавшее лёгкую победу, обернулось досадным поражением и необходимостью отступить.
Переводя дух после этого не слишком приятного приключения, Ржевский выливал в себя уже второй бокал шампанского, когда за спиной послышался томный женский голос:
– Здравствуйте, Александр Аполлонович!
Поручик обернулся. Перед ним стояла девица, набеленная и нарумяненная так, что под слоем штукатурки никто бы не разглядел, красавица это или нет. Волосы скрывал белый напудренный парик, который носили в прошлом веке, да и платье, казалось, было вынуто из бабушкиного сундука. Фижмы делали юбку настолько широкой, что девица едва могла бы пройти в двери.
А впрочем, самое странное в незнакомке было другое – она почему-то сразу поняла, что перед ней Ржевский, хотя «цыганка», «гусар-девица» и «дама-Амур» не смогли этого понять.
– Как вы меня узнали? – спросил поручик.
– По усам, – всё так же томно ответила девица.
И в самом деле – накладную белую бороду Ржевский сейчас держал в руке, чтобы не мешала пить.