Портрет по-прежнему смотрел на Ржевского так, будто говорил: «Не потерплю лжи!»
– Ну… я немного преувеличил, – признался поручик. – Предлагали двести рублей. – Он в который раз вздохнул и запальчиво продолжал: – Но дело не в этом, а в том, что я в принципе не беру в расчёт деньги, когда речь идёт о женщинах. А здесь не избежать пересудов, что я женился по расчёту.
– Тогда вы придите на обед, объяснитесь и попрощайтесь, как положено, – сказал Тайницкий. – И можете с чистой совестью ехать в деревню.
– Но губернатор не позволит мне уехать, – возразил Ржевский.
– Как же он сможет вас удержать? – нарочито удивился Тайницкий.
– Силой. Губернатор – это всё-таки власть. А если я уеду неожиданно, то возвратить меня ему будет сложно.
Чиновник загадочно улыбнулся, и у государя на портрете, кажется, появилась такая же улыбка.
– А вы ведите себя так, будто губернатор вот-вот уйдёт в отставку, – сказал Тайницкий. – Уйдёт вот-вот, – последние слова были повторены с особенным выражением и с той же загадочной улыбкой.
– Зачем же я буду так себя вести? – не понял поручик, глядя то на чиновника, то на портрет государя. – Ведь жандармов он за мной пришлёт не как будто, а на самом деле.
Тайницкий улыбнулся ещё шире и ещё загадочнее. Улыбка портрета осталась едва заметной, почти неуловимой.
– Всё же советую поступать так, будто князь Всеволожский через несколько дней подаст в отставку, – настаивал чиновник. – Поверьте, я знаю, как лучше. Сами же после будете себя корить за трусость…
– Но-но! – Ржевский вскочил. – Я не трус! А если вы, Иван Иванович, считаете иначе, то я могу и на дуэль…
– Я неудачно выразился. – Тайницкий тоже встал, чтобы собеседник не смотрел на него сверху вниз. – Я хотел сказать: сами будете корить себя за то, что не доверились моему опыту.
– Опыта в избегании женитьбы у меня всё-таки побольше, чем у вас, – возразил поручик, но Тайницкий не отставал:
– К тому же начальник жандармской команды – Шмелин – ваш знакомый. Вам это на руку.
Ржевский так и не понял, почему Тайницкий советовал не бояться губернаторского гнева, но напоминание о Шмелине помогло решиться.
– Ладно. Рискну. Зато совесть будет чиста.
«Да и Фортуна наверняка поможет», – подумал поручик.
Он уже хотел коротко попрощаться и покинуть кабинет, но тут вспомнил, что история подходит к финалу:
– Иван Иванович, а мы с вами ещё увидимся? Как мне с вами прощаться: до времени или навсегда?
– Давайте попрощаемся до времени, – ответил чиновник. – Кто же знает, что дальше будет. – Он оглянулся на портрет Николая Павловича. – Может, ввяжетесь в новое дело, а я рядом окажусь, и опять вместе придётся клубок распутывать.
*
За чаем у генерала Ветвисторогова поручик Ржевский думал уже не о предстоящем обеде у губернатора, а о прелестях генеральши, которые больше не доведётся увидеть.
В общем-то, поручик и сейчас их не видел, ведь платье – на этот раз светло-оранжевое – было без декольте.
Чаепитие проходило за уже знакомым круглым столом в круглой зале. Поручику опять повезло, он сидел подле генеральши, но на этом везение закончилось. Не было никакой надежды, что снова явится Тайницкий и создаст ситуацию, когда можно остаться с генеральшей наедине.
Глядя на светло-оранжевый шёлк её платья, Ржевский только и мог, что созерцать красоту Ветвистороговой мысленным взором и предаваться воспоминаниям. Но от воспоминаний делалось так тоскливо!
Кто-то будто нашептывал: «Больше не ослепит тебя блеск этой белой кожи, спрятанной под платьем и бельём. Не захлёбываться тебе от восторга, падая лицом в ложбинку между этими восхитительными грудями и утопая в них по самые уши. Не ощутить тебе больше в своей руке её горячую мягкую ягодицу, которую ты ещё несколько дней назад так страстно сжимал, лёжа с генеральшей на диване. Всё это в прошлом. А впереди – мрак и тлен».
«Фортунушка, – мысленно взмолился поручик, – может, поможешь насладиться жизнью напоследок?» Правда, он тут же одёрнул себя. Мольба звучала так, будто по возвращении в свою деревню Ржевский собирался умереть. Но умирать он не собирался.
В конце концов, дворовая девка Полуша, которая всегда с особой тщательностью убирала барский кабинет, тоже обладала довольно пышными формами, и ягодицами в том числе. С генеральшей, конечно, не сравнить, но всё же…
– Да, в каждой ягодице своя косточка, – донеслось до поручика. Кажется, это говорил генерал.
– А? – Ржевский очнулся от своих грёз. – Простите, не расслышал. Что вы говорили о ягодицах?
– Я говорю: в каждой ягоде своя косточка, – сказал генерал, зачерпывая ложкой из блюдечка вишнёвое варенье, а затем прихлебнул чай из чашки.
– Это вы к чему? – не понял поручик.
Генерал немного удивился.
– Вы же только что рассказали, что в расследовании постоянно возникали разные затруднения. То лакей забывает, из чьей тарелки ел. То преступник, с которым вы вели непринуждённую беседу, начинает превратно толковать ваши слова и грозит вам пистолетом. То свидетельница пишет письмо, не удосужившись подписаться своим именем, и наводит туману там, где всё должно быть чётко и ясно. То аптекарь не хочет помочь, пока не принесёшь официальную бумагу. То губернатор устраивает скандал на маскараде и едва не портит всё дело.
Ржевский, наверное, и впрямь рассказывал всё это, но в памяти сохранился только туго натянутый сиреневый шёлк на груди генеральши.
– Вот я и говорю, – продолжал генерал Ветвисторогов, – что в каждой ягоде своя косточка, а в иных ягодах такая, об которую можно и зубы сломать, так что есть нужно с осторожностью.
– Кажется, вы совсем себя не берегли, Александр Аполлонович, – заметила Ветвисторогова. – Вы всё время кидались в бой там, где могли просто отойти в сторону. – Генеральша зачерпнула из своего блюдечка варенье и медленно отправила ложку в рот.
В движении ложечки – туда и обратно – поручик увидел что-то необыкновенно чувственное. Из-за этого он почти потерял нить разговора, но всё же взял себя в руки.
– Пустяки, Зоя Павловна.
– Зоя Павловна права: ты и впрямь герой, – добавил Шмелин.
Не слишком успешно сопротивляясь грёзам, Ржевский как-то забыл, что начальник жандармской команды тоже здесь. Как видно, Шмелин давно стал завсегдатаем в доме у генерала – приглашали его постоянно.
– Я вот сейчас подумала, – с насмешливой улыбкой произнесла Ветвисторогова, обращаясь к Шмелину, – что героем могли быть вы, Алексей Алексеевич. Вы же начальник жандармской команды. Ловить преступников – ваша обязанность. Вы вполне могли бы оказаться в центре расследования, но это дело почему-то прошло мимо вас. Вас даже на маскараде ни о чём не предупредили.
– Хотел бы я, чтобы было иначе. – Шмелин вздохнул и уставился в свою чашку с чаем.
– А вот Александр Аполлонович… – Генеральша бросила на поручика многозначительный взгляд. – Он недавно приехал, а уже очутился в гуще событий и оказал неоценимую помощь полиции. Кажется, я поняла, отчего тверские дамы от него без ума.
Все трое мужчин, присутствовавшие за столом, посмотрели на даму. Генерал – с лёгким подозрением, Ржевский – с робкой надеждой, что ему и в этот раз достанется «десерт», а Шмелин – с грустью.
Генеральша в свою очередь посмотрела на Шмелина с насмешкой и закончила:
– Ржевский – человек действия. Он ищет приключений, а не ждёт, когда приключения сами его найдут. Женщинам это нравится.
– Как понравиться женщине – это философский вопрос, – задумчиво произнёс Шмелин.