Губернаторша, видя, что обстановка накаляется, поспешила сменить тему:
– Александр Аполлонович, мы о вас так мало знаем. Расскажите что-нибудь о себе. Например, сколько у вас деревень и сколько крестьян.
– Деревня одна – Горелово, – ответил поручик. – А крестьян в ней… даже не знаю. Это число так быстро растёт!
– Растёт? – спросил губернатор. – Когда управляющий присылает мне отчёт о моих имениях, то там всё больше об умерших и о беглых, и никакого прироста в числе. Отчего же у вас наоборот?
– Сам не знаю. – Ржевский улыбнулся с нарочитым простодушием, ведь на самом деле понимал, что его близкое знакомство со всеми сколько-нибудь красивыми деревенскими бабами как-то влияет на прирост населения в деревне.
– А есть ли у вас ещё доходы помимо доходов с имения? – продолжала спрашивать губернаторша. – Может, у вас есть государственные облигации? Или другие ценные бумаги?
– Ценных бумаг у меня нет, – отвечал поручик. – Разве что письмо мне от одной французской баронессы. Очень ценная для меня бумага. Я сам не читал, потому что читать по-французски не умею, но все, кого я просил прочесть, краснели до ушей! И наотрез отказывались мне его переводить. И даже пересказывать.
– Александр Аполлонович! – с явным неодобрением воскликнул губернатор.
Ржевский снова улыбнулся с нарочитым простодушием:
– Князь, а я думал порадовать вас, признавшись, что далеко не всё французское мне не нравится.
Губернаторша снова перевела разговор на прежнюю тему.
– И всё же я хотела бы знать, Александр Аполлонович, есть ли у вас средства, чтобы содержать жену.
Губернатор сразу встрепенулся.
– Душечка, но я же говорил тебе, что это пустяки! Ведь для решения подобных вопросов часто служит приданое. Главное, чтобы жених был согласен. Ведь если невеста, к общему прискорбию, э… не очень красива, то даже с приданым на неё найдётся мало охотников. Ведь жениху нужно обладать развитым э… эротическим воображением, вот как у Александра Аполлоновича, чтобы видеть женские прелести там, где их нет. А таких женихов мало. Если не сказать «единицы».
Ржевскому вдруг подумалось, что эти слова могут быть разгадкой того, почему именно его князь Всеволожский выбрал в женихи для своей племянницы.
– Вы намекаете, князь, – спросил поручик, – что кому-то кроме меня будет сложно заметить в Таисии Ивановне женские прелести?
– Я не намекаю, я прямо говорю, – ответил Всеволожский.
– Николя! – воскликнула его жена. – Это слишком! Как ты можешь? – Она оглянулась на Тасеньку, но та сидела с безучастным видом и, кажется, нисколько не обиделась.
И всё же губернаторша продолжала возмущаться поведением мужа:
– Николя, откуда в тебе эта бестактность? – Она сосредоточенно принюхалась. – Ты что – пил водку?
– Чуть-чуть. Перед самым обедом. – Губернатор виновато улыбнулся.
– Зачем? – не отставала губернаторша. – Ты же обещал мне, что никогда не будешь пить водку.
– Но я… для лечения нервов, – продолжал оправдываться Всеволожский. – Если бы Александр Аполлонович явился к нам пьяным, как в прошлый раз, то на трезвую голову я бы этого не выдержал. Но, слава Богу, обошлось.
– Николя! Это так на тебя не похоже! – не унималась губернаторша. – Что-то случилось?
– Да ровным счётом ничего. – Всеволожский всё так же виновато улыбался. – Совершенно ничего, если не считать, что я получил от одного своего петербургского приятеля письмо с предупреждением. Ровно через три дня мне предложат подать в отставку. Губернатором мне больше не быть, и вообще с карьерой покончено.
Губернаторша ахнула, Тасенька отнеслась к новости спокойно, а Белобровкина не расслышала:
– А? Где покойник?
«Так вот, о чём говорил Тайницкий!» – подумал поручик, а вслух громко произнёс, поясняя старухе:
– Князь – не покойник, но с карьерой покончено!
– Но почему? – спросила губернаторша у мужа. – Потому что твой родственник Бенский оказался вором и чуть не стал убийцей?
– И без него есть причины. – Всеволожский вздохнул. – Как видно, новому императору не нужны свободомыслящие люди.
Меж тем до Белобровкиной дошло:
– Это что же значит? – спросила она. – Раз князь теперь в опале, то и помолвке не бывать? Выходит, на Тасеньке теперь жениться опасно? Можно в Сибирь угодить заодно с князем.
– Да почему сразу Сибирь?! – вскинулся Всеволожский. – Просто отставка и всё.
– Но выгод от женитьбы всё равно меньше, – заметила Белобровкина. – Одно дело – с губернатором в родстве, а другое – с тем, кто нигде не служит.
– Зато приданого не станет меньше. А может, станет больше, – многозначительно произнёс Всеволожский, покосившись на Ржевского. – Я ведь вам ещё не говорил, Александр Аполлонович, что у моей племянницы хорошее приданое.
Ржевский молча слушал, как вдруг заметил на себе внимательный взгляд Тасеньки. Девица будто хотела что-то сказать, но не решалась при свидетелях.
– Князь, – обратился поручик к Всеволожскому, – дозволите переговорить с вашей племянницей наедине?
Несколько мгновений сохранялась полная тишина. Кажется, никто не ждал, что дело решится так скоро. Ведь обед ещё только начался. Обычно подвижки происходят после трапезы, когда и чаю попили, и в карты поиграли, и невеста помузицировала, и дальше делать становится решительно нечего. Вот тогда предполагаемый жених отводит невесту в дальний угол и там при свидетелях, старательно подслушивающих с другого конца комнаты, ведёт с ней туманные разговоры, намекающие на сватовство.
Так может продолжаться довольно долго – жених много раз отобедает в доме невесты, пока не решится остаться с ней наедине и объясниться без всякого тумана. А Ржевский всего-то два раза успел побывать у невестиной родни (балы не в счёт) и уже просил свидания наедине!
– Вы хотите вот так сразу? – удивлённо спросил Всеволожский.
– А что сразу? – замялся Ржевский и на всякий случай уточнил: – Вы не думаете, князь. Я ей подол задирать не собираюсь. Я с ней просто поговорить хочу.
– Ну, поговорите, – согласился князь.
– В библиотеке, – добавила Тасенька таким тоном, что никто не решился предложить другое место.
– Можно и в библиотеке. – Всеволожский кивнул.
*
В библиотеке, если не считать дневного света, всё было ровно так же, как в тот памятный вечер, когда проходил рождественский бал. Всё напоминало о Софье и о свидании с ней.
Вот к этому шкафу поручик прижимал её в порыве страсти, одной рукой поднимая дамскую юбку, а другой стягивая с себя рейтузы. Вот на это кресло Софья опиралась руками, когда Ржевский предложил сменить позу. Вот на этот стол поручик усадил Софью, когда сменить позу предложила она. На диване тоже кое-что было. И на ковре возле дивана.
Пришлось бы почти всю обстановку вынести, чтобы о Софье не напоминало ничего! И зачем Тасенька захотела поговорить именно здесь? Однако Ржевский не стал об этом спрашивать и решил начать сразу с главного: