Я отправился домой: так на фронтовом языке у нас назывался штаб армии. Он и был родным домом. Но в тот вечер в нем было неспокойно: Катуков, я, Шалин и Коньков тревожились об эшелонах, прибывающих по графику командования фронта. Они не будут ждать! А куда же сливать нам горючее, прятать боеприпасы? Хорошо было воевать во времена суворовско-кутузовские: патроны клали в солдатские ранцы, лошадей пускали пастись на подножном корму. Что не помещалось на солдатском горбу, клали на подводы, и отправлялись бить врага. А в современной войне горючее не разольешь по бакам - на предстоящую операцию нам планировали несколько заправок; снаряды тоже не раздашь экипажам - требуются три боекомплекта. Значит, без складов горючего и боеприпасов не обойтись! Но авиация противника методично разыскивает склады: немцы знают, что лишить нас запасов - означает сорвать зимнее наступление. И приходится армии глубоко зарывать в котлованы цистерны с горючим, ящики с патронами и снарядами всех калибров и марок - запас на месяцы беспрерывных боев. Сколько тут придется земли перекопать под котлованы, сколько перетаскать тяжестей! А в армии нет ни одной землеройной машины, ни одного погрузочно-разгрузочного механизма, их заменяют три сотни пожилых людей, ветеранов империалистической и гражданской войн - кладовщики, грузчики (они же и охранники) с длинными лопатами в руках. Это - герои народного ополчения, добровольцы, израненные в трех войнах. Им предстоит совершить дело, которое в мирное время показалось бы просто немыслимым, невозможным.
К нашему приезду "отцы" уже становились в строй. Их бравой выправке могли позавидовать лучшие мотострелковые части. Еще бы! Кое-кого я знаю лично: вот тот высокий, седоусый, гладко причесанный на пробор солдат - бывший рядовой лейб-гвардии Семеновского полка; другой - широкогрудый, с чуть кривыми ногами - когда-то был лихим драгуном. Есть тут и кирасиры, и гусары, а более всего, конечно, - обыкновенная пехота, "инфантерия", как ее называли тридцать лет назад. Когда-то все они носили разную форму, разные погоны; теперь они советские солдаты, и лихо сдвинутые ушанки украшает маленькая звездочка.
- Здравствуйте, товарищи!
- Здравия желаем!
Смотрю на них, а в голове - разговор, услышанный во время построения: "Приехали наши генералы. Опять, значит, работенка предстоит".
Всю дорогу продумывал речь, а получилась она очень короткой.
- Товарищи! От имени Военного совета армии благодарю вас за замечательный, самоотверженный труд, за практическую помощь гвардии в разгроме фашистов на Сандомирском плацдарме. Танкисты, мотострелки, артиллеристы, саперы представители всех родов войск - просили передать вам, солдатам второй линии, большой привет и большую благодарность за помощь в обеспечении горючим и боеприпасами. Военный совет, кроме благодарности за сохранение социалистического имущества и активное участие в разгроме врага, награждает вас орденами и медалями.
Строй замер. На лицах пожилых людей гордость и удовлетворение. Только у одного непроизвольно вырвалось:
- Ишь ты!
Начальник отдела кадров уже разложил на столе ордена, медали и временные удостоверения к ним. Коньков зачитывает приказ. Ветераны подходят поодиночке. Смущенные и гордые, тронутые вниманием к их ратному труду, некоторые забывают сказать уставное "Служу Советскому Союзу" и, растроганно пожимая руку, говорят: "Спасибо, спасибо" или "Спасибо Родине". Просят передать гвардейцам первой линии (или иногда - "сынкам"), что не подведут: "Пусть на нас крепкую надежду имеют". Коньков доволен до предела.
После вручения орденов всех пригласили на торжественный обед.
Когда прозвучали тосты за сегодняшних "именинников", за награжденных, пришло время делового разговора.
- Вот, отцы, для вас начинается новый бой. Нужно в трое суток вырыть столько котлованов и разгрузить столько эшелонов, что в обычное время и за двадцать суток, пожалуй, не сделать.
Я коротко изложил, что надо сделать. Слушали внимательно.
- Все сделаем, - ответил бывший драгун. - Раз обещали гвардейцам сделаем. Тут народ рабочий, знаем, чего стоит каждый снаряд и каждый литр бензина: наши жены и дочки, а у кого и внучата, в тылу на армию работают. Нешто мы их труды под немецкие бомбы подставим? А вот как с емкостями дело обстоит?
- Куда сливать? - поддержал его плечистый седоватый ефрейтор.
- Кое-что нам даст фронт, а остальное найдем на территории. Вот майор Слынько, начальник ГСМ, несколько трофейных железнодорожных цистерн уже раздобыл.
- Махорочка у нас неважнецкая, язык щиплет. Вот полтавская была у нас хорошая, с такой махоркой и котлованов можно было бы больше нарыть, мимоходом пошутил ефрейтор, который спрашивал меня о емкостях.
- Ну, если так, Военный совет примет все меры,- ответил я ему в тон.Постараемся полтавской раздобыть.
Смотрю я на этих людей и думаю: знаете ли вы, отцы, какой великий подвиг совершаете, сколько тысяч жизней спасают ваши лопаты?! Никакими наградами не отблагодарить вас за богатырский труд. Сколько норм вы сделаете за эти трое суток? И посчитать даже трудно - нет таких норм. Сколько нужно - столько и сделаете. И танкисты пойдут в бой, не боясь остаться без горючего и боеприпасов, которые сбережете вы, незаметные герои армейского тыла.
Через несколько ночей армейские запасы горючего и боеприпасов уже были перегружены мозолистыми руками ветеранов в глубокие котлованы, зарыты и замаскированы грудами осенних листьев. Напрасно кружились в воздухе "хейнкели" - ни одной бочки, ни одного ящика, ни одной цистерны не потеряла в те дни наша армия на базе снабжения. Спасибо вам за это, отцы!
На северной окраине небольшого польского городка Седлеца собрался руководящий состав 1-го Белорусского фронта: командующие родами войск и другие. Здесь впервые за всю войну нам пришлось участвовать в военной игре на картах, строго придерживаясь реальной обстановки и учитывая предстоящие задачи.
Военный совет каждой армии сидел за своим столом, на котором лежала синяя папка с картами и документами. На папке - длинный заголовок: "Варшавско-Лодзинско-Познаньская операция". Впоследствии историки назвали ее короче: "Висло-Одерская операция".
Вначале начальник штаба фронта генерал-полковник М.С. Малинин охарактеризовал общее положение, сложившееся к концу 1944 года: почти повсеместно противник изгнан с территории Советского Союза; блок фашистских государств развалился, Германия осталась воевать в одиночестве. Против нас Гитлер держит примерно шестьдесят пять процентов своих лучших сухопутных войск с целью не допустить Красную Армию в восточные провинции Германии. Возможно, его расчеты строятся в надежде на раскол антифашистского блока. На главном стратегическом направлении - Берлинском, по имеющимся документам, создана глубоко эшелонированная оборонительная система, состоящая из семи рубежей. Общая глубина ее 400 - 500 километров - от Вислы до Одера.
Далее генерал-полковник изложил положение на Западном фронте. Рассказав об успешном выходе союзников на линию Западного вала, сообщил, что 16 декабря гитлеровцы перешли в районе Арденн в контрнаступление и прорвали неукрепленный участок фронта шириной до ста километров. Под угрозой уничтожения находятся четыре армии союзников.
- Ни одной части, ни одной винтовки Гитлер не взял с советско-германского фронта. На западе у него всего семьдесят три дивизии из общего количества, в основном фольксшгурм, одиннадцать танковых и четыре моторизованных. Они-то и играют основную роль в контрнаступлении в Арденнах, - докладывал Малинин. Английские войска и две американские армии отступают в направлении реки Маас.
- Дорога-то знакомая, бегать туда привычно! - это бросил реплику командарм Василий Иванович Чуйков.
- В предстоящей операции, - подвел итог Малинин, - нашему, а также Первому Украинскому и Второму Белорусскому фронтам выпала честь стать тараном, разгромить главные силы противника, приблизиться к главной цели - Берлину - и водрузить знамя Победы в самом логове фашистского зверя.
Шелестят карты, на которые мы с Михаилом Алексеевичем Шалиным, исполнявшим в те дни обязанности командующего армией, еще вчера вечером нанесли обстановку - и за себя, и за противника.
Постепенно, час за часом, начинаем познавать идею наступления. Расширяется круг вопросов, наращиваются задачи, вырабатывается методика прорыва. Интересно наблюдать, как проявляются на игре организаторские и оперативные таланты нашего генералитета. Сразу стала видна подготовка каждого из присутствующих: ведь здесь любой мог свободно выражать свои мысли, высказывать мнения, любой мог предлагать новые варианты в решении сложных задач.
За соседним столом углубился в работу мой старый товарищ, командующий 2-й гвардейской танковой армией, Герой Советского Союза генерал-полковник С. И. Богданов. Я не виделся с Семеном Ильичом с довоенных времен. Про него шутливо вспоминают, что до революции место этому молодцу было отведено среди великанов первого взвода первой роты лейб-гвардии Семеновского полка. Когда он сегодня, нагнувшись и протянув мне правую руку, левой радостно сгреб в объятия,- дух захватило! Ну и сила! Рядом с ним что-то отмечает красным и синим карандашами член Военного совета Петр Латышев.
- Ну как, Семен Ильич, рядышком нас пустили?
Дело в том, что командующий фронтом согласился с мнением командармов решил пустить обе танковые армии вместе.
- Рядышком,- удовлетворен Богданов.- Теперь за левый фланг спокоен прикроете. Вот справа голо, смотреть да смотреть...
Семен Ильич указывает на синюю прожилку реки.
- Приказано быть на Бзуре на второй день: мы внутреннее кольцо сомкнем вокруг Варшавы, вам внешний фронт отжимать на запад. Ну, у нас дорога попрямее! В прорыв вхожу на участке Берзарина. А вас кто вводит?
- Василий Иванович Чуйков.
- Знаменитая армия. Этот тебе чистенький прорыв сделает. Но и Берзарин не плох!
Я с любопытством посмотрел на живое, энергичное лицо Николая Эрастовича Берзарина. Рядом с ним сидел член Военного совета Федор Ефимович Боков, знакомый мне тоже еще с довоенных времен, когда он был начальником Военно-политической академии, а потом комиссаром Генерального штаба, исключительно обаятельный человек.
Около них как раз стоял маршал, который переходил от стола к столу, работая с одной армией, пока другая подготавливала решение.
- Как у вас с наблюдателями?
Наблюдатели - постоянная тема у нашего комфронтом. Мы уже слышали от командующих общевойсковыми армиями, как придирчиво он проверяет кадры наблюдателей: пытливые ли, развитые, инициативные...
Когда Берзарин доложил: "Исключительно хорошие люди", Жуков обратился ко всем присутствующим: "Минуточку внимания!"
Все оторвались от карт.
- Один из командующих хвалил мне своих наблюдателей, а когда я приехал к нему и сказал: "Покажи свой НП",- полчаса таскал меня по переднему краю, искал наблюдательный пункт, да так и не нашел. Фамилии называть не буду... Скажу только, что это не Берзарин.
Показалось, что общевойсковики вздохнули с облегчением.
- Но наказывать буду! Наконец завел меня в лес, показал вышку, говорит: "Отсюда я наблюдаю". Смотрю я на лестницу - не всякий акробат заберется! "Лезь",- говорю. Не лезет. Я тогда сам полез. Не без трудностей, но все же одолел лесенку. Кругозор с вышки - двадцать метров, не больше. Кругом одни сосны торчат.
Все засмеялись.
- Командармам необходимо лично контролировать разведчиков. Недавно, например, разведка донесла мне, что у противника танков много. Я не согласился с нею. А почему? Изучил данные авиации и, главное, наблюдателей. Что оказалось? Макеты там стояли, а три танковые дивизии Гитлер увел с направления нашего главного удара: одну - в Восточную Пруссию, две - на юг!