- Плацдарм обеспечили, все сделали, но - танки, танки... Ох, танки...
- Каков здесь плацдарм, Иосиф Ираклиевич? - заинтересовался Катуков.
Гусаковский развернул карту: уже порядочный кусок на северном берегу Пилицы был обведен красным карандашом.
- Вот тут шли три ряда траншей и проволока, тут - рвы шириной до семи метров, а глубиной до пяти. За ними еще две линии траншей.
Он указал на маленькие точки, испестрившие плацдарм:
- Это дзоты. Пулеметные площадки построены через каждые сто метров. Войсками рубеж был занят частично. Пленный офицер показал: немецкое командование рассчитывало успеть остановить нас на Пилице. В таком духе и были получены последние указания от Гудериана. Укрепляли здесь больше пяти месяцев, но посадить войска полностью не успели.
Бой на том берегу стихал: Карабанов добивал остатки небольшого гарнизона, обосновавшегося в деревушке. Осторожно лавируя по крутому скату, оттуда спускалась на лед машина с красным крестом. Когда она пересекла реку и, натужно урча, взбиралась по обледеневшему откосу, из кабины выскочил человек в полушубке, кликнул солдат, и, подпираемая десятком рук и плеч, санлетучка вылезла на дорогу. Командир подошел ближе, и мы узнали Помазнева. Вид у него был пугающий: под глазами - синие мешки от бессонницы, новенький полушубок измазан кровью, изодран осколками.
- Погромского провожал, - угрюмо объяснил он. - При вас, помните, товарищ генерал, поручали ему вымпел ЦК комсомола водрузить на том берегу. Утром Карабанов эту роту на форсирование послал. Огнем накрыло на льду - свистело все вокруг. Только удивлялись про себя - неужто мы еще живы? Погромский вымпел достал, пошел вперед, рота за ним. Его свалило - сосед понес вымпел. Как эстафету, от мертвых к живым, от раненых к целым передавали. Четвертый воткнул вымпел над немецкой траншеей. Все полотнище перемазали в крови. Три человека все-таки полегли. Хорошие ребята были...
По быстро налаженному мосту поползли танки. Мелкий снежок мешал водителю видеть дорогу. Одна машина вдруг сползла левой гусеницей с прогона. Должно быть, водитель растерялся и рванул рычаги не в ту сторону: танк задрожал и вдруг, медленно перевалившись, кувыркнулся в воздухе и с грохотом рухнул, пробив лед.
Все, кто были на берегу, помчались к огромной проруби, где сквозь темную поверхность просвечивало стальное днище. Какой-то танкист сбросил фуфайку, сапоги и, не задумавшись, нырнул в ледяную воду. Сверху было видно, как он полез под танк, потом послышался звук удара. Наконец боец показался из воды. Губы посинели, ресницы и волосы смерзлись, покрывшись ледяной коркой. Он ухватился за кромку проруби и охнул: острый лед изрезал окоченевшие пальцы, красная пленка покрыла твердые грани льда. Сильные руки подхватили и вытащили его. "Дайте кувалду,- прохрипел он,- наверно, ушиблись, не отзываются. Передний люк закрыт". Его больше не пустили в воду, отвели в санитарную машину греться. С кувалдой нырнул другой солдат. Удар за ударом обрушился на броню: отзовитесь, отзовитесь, отзовитесь!
- Вода набирается, - тихо произнес комкор Бабаджанян. - Уж выше груди, наверно.
На смену второму нырнул третий - богатырь-самоходчик Сергей Амелечкин. Вдруг он радостно высунул голову на поверхность, крикнул: "Есть!" - и опять полез под танк. Молниеносно, по знаку Гусаковского, в прорубь бросились еще двое. Долго никто не показывался. Наконец над водой появились две головы: еле-еле, медленно, слабыми толчками к краю проруби подвигались спаситель и спасенный.
"Вот",- выдохнул боец, передавая из воды на руки товарищам безжизненно обмякшее тело, и вдруг сам пошел на дно. Мы не успели опомниться, как раздался громкий всплеск: один из танкистов, как был, в одежде, прыгнул в воду "солдатиком". Через секунду он показался снова, поддерживая рукой боевого друга. Обоих вытащили. Несколько энергичных движений добровольной откачивающей команды - и утопавший пришел в себя. "Простите, братцы,- виновато улыбнулся он сведенными от холода губами,- нахлебался очень". За это время на воде появился второй боец с обеспамятевшим механиком-водителем затонувшего танка. За ними струился кровавый след: непокрытая голова механика-водителя была рассечена при падении. "Никак не вытащить было, - объяснил задержку спасавший.- Амелечкин его сперва ногами из люка толкнул, он руки раскинул - не идет. Обратно в танк втянули и перевернули. Думал, что задохнусь там, еле вытерпел". Потом притащили третьего. Его положили рядом с товарищами. Последнего вынес Амелечкин, подававший из танка бесчувственные тела товарищей через узенький передний люк. На середине полыньи он вдруг остановился, крикнул: "Помогите, ноги свело!" - и скрылся под водой. Но, прежде чем кто-либо успел броситься на помощь, он снова вынырнул: из закушенной губы струилась кровь, глаза с безумным упрямством устремились по направлению края проруби, рука делала отчаянные гребки.
Их положили на снегу рядом: бессильно раскинувшегося спасателя и белого как полотно башнера. Врач щупал пульс, бойцы старательно, настойчиво, с неистребимым упорством, откачивали товарищей. Спасателей почти сразу унесли в санитарную машину. Члены экипажа еще долго лежали на снегу.
- Как, доктор, будут живы? - спросил Гусаковский.
- Будут. Вовремя успели. Еще бы чуточку - и конец.
Иосиф Ираклиевич расстегнул задубевшую фуфайку, широко, полной грудью вздохнул и пошел обратно к мосту.
- Товарищ командующий, - обратился Помазнев, улучив минуту, - скажите, пожалуйста, комбригу, чтоб не лез на бронетранспортере куда не положено... Танк же есть! Сегодня выскочил на поле боя, и, пока отдавал приказ Боридько, его бронетранспортер прямым попаданием разнесло. Нельзя же так! Бригада в рейде, а он без нужды рискует.
Мы посмотрели на мост, по которому Гусаковский переправлял свои последние танки. Сегодня его бригада снова стремительно уйдет вперед, как стальная игла пронизывая вражескую оборону, а за ней, как нить, опять потянется колонна главных сил.
От Темника пришла радиограмма: "Батальон Жукова захватил Нове-Място. Мост цел".
Михаил Ефимович в хорошем настроении:
- А этот Темник - ничего... Только целый мост подозрителен. Помню эти целые мосты - с Днестра сидят в памяти. Или немцы теперь другие пошли?
Подъезжаем к местечку Ново-Място. Что творится! Сотни разбитых вражеских автомашин, десятки орудий, минометы, брошенные расчетами на произвол судьбы. "Кто их столько набил?" - ворчит под нос Коровкин, виртуозно лавируя по непроходимому кладбищу немецкой техники. Вот уже на том берегу видна белая башня новомястинского костела. Подъезжаем ближе. Мост взорван! Катуков сразу рассвирепел, да и я далеко не добродушен.
- Где комбриг? - спрашиваем у встречного мотострелка.
- Не знаю... Вроде на переправе,- машет он рукой вверх по течению Пилицы.
Примерно через километр увидели переправу.
- Что за штуковина? Гляди, гляди, Кириллович! - кричит Катуков.
Я и сам удивляюсь. В прорубленные во льду лунки саперы вставили высоко торчащие сваи. Поперек каждой, почти у самого верха, прибит брус, поддерживающий две площадки. На каждой из площадок стоит по паре саперов, которые бьют по свае "бабами", вырубленными из увесистых кряжей.
- Старший лейтенант!
- Начальник штаба отдельного саперного батальона РГК Подгорнов явился по вашему приказанию! - рапортует командир саперов.
- Как называют это чудо военно-инженерной мысли?
- "Самолет", товарищ генерал!
"Бам-бам!" - разносился над рекой звон ударов, и сваи быстро погружались в грунт. Другие саперы в это время скрепляли прогоны и волокли их вручную на лед. Мост вырастал на глазах!
- Техника на грани фантастики, - не в силах удержаться, сказал я.
- Голь на выдумку хитра, Кириллович. Два часа работы - и будет мост, а копров надо ждать двое суток. Ты сам говорил, что на войне главный инженерный механизм - это саперские руки.
Темник действительно находился на переправе. Катуков сурово выслушал его доклад о боях бригады сначала с 19-й, а потом с 25-й танковой дивизией, остатки которой мы и видели на дороге.
- Почему доложили, что мост цел?
- Его взорвали позже. Жуков вырвался вперед, решил захватить мост целым. Ночью посадил разведгруппу лейтенанта Балюка на машины, пристроился немцам в хвост автоколонны и переправился по мосту в Ново-Място.
- Мудрец-фокусник твой Жуков! - развеселился Михаил Ефимович.- Как у наших Бурды и Бойко в руках побывал - все штучки перенял. Первый хитрец Первой гвардии.
- Разведчики порасспросили немцев,- продолжал доклад Темник, - где, что и сколько всего стоит. Переводчиков в нашей бригаде Владимир Михайлович столько наготовил - на Германию хватит. Гарнизон в местечке был немногочислен: рота с шестью танками и минометами; но ожидались сильные подкрепления.
Лейтенант Балюк использовал момент, перебил охрану моста, танки поджег, гарнизон разгромил. Радировали мне, я - вам: "Мост цел". Осмотреть мост забыли: под настилом оказалась мина с электровзрывателем. Жуков бой услышал, послал танки на помощь. Головная машина Бодрова только проскочила - за ней мост и взлетел. Разведчики пока плацдарм держат в Ново-Място.
- Гусаковский "коробки" давно перетащил, а Первая гвардия еще возится на этом берегу. Долго вас будут обгонять? - резко бросил Катуков.
- Сегодня видел Владимира Михайловича Горелова. Трудно было сообщать ему, что бригада не первая в армии форсировала реку. У нее в традициях - всегда впереди быть, - добавил я Темнику.
Лицо комбрига от обиды покрылось темными пятнами. Челюсти судорожно сжались. Конечно, он мог бы возразить, что у него и маршрут километров на двадцать больше, чем у Гусаковского, что бригада не отсиживалась в лесочке, а дралась с двумя дивизиями. Но ему и в голову не пришло оправдываться. Надо было как можно быстрее мчаться вперед!..
Танки осторожно, по одному, пошли по только что построенному мосту. Михаил Ефимович заметил вслед отошедшему к переправе Темнику:
- Здорово ты, Кириллович, насчет Горелова ему ввернул. Он ведь самолюбивый! В лепешку теперь расшибется, а Гусаковского догонит.
У одного из танков я заметил Ружина. Он подошел к десантнику и передал какой-то листок.
Окликаю его:
- Здравствуйте! Как дела? Как Темника приняли?