- Разрешите доложить. Рации, люди и машины прибыли согласно списку. За опоздание полную ответственность несет полковник Мамаев. Готов доложить Военному совету подробно.
Но подробно не получилось - слишком кипел Павловцев:
- Полковник каждому появлявшемуся в пределах видимости самолету низко кланялся. Говорю ему: "Вперед надо!" Но он из всего курса обучения только одно запомнил: при налетах надо рассредотачиваться. Немцы и не бомбят, а он все свое: "Приказываю рассредоточиться!"
- Значит, всю дорогу рассредотачивались и сосредотачивались?
- Так точно, товарищ генерал,- волновался Павловцев.
- Успокойтесь, разберемся с ним позже, после операции.
Мы пытались всеми мерами помочь Мамаеву, но не в коня был корм: уж слишком неподготовленным к сложной боевой обстановке оказался этот человек. И вскоре распрощались мы с ним без особого сожаления, сказать по правде. Отправился он в другую армию. Может, рановато человек выскочил наверх, получит работу поменьше, наберется практического опыта и подтянется?..
А в штабе на память об этой истории осталась новая поговорка. Чуть что Михаил Ефимович, бывало, сразу восклицает: "Вот так Швибус!" или "Это тебе не Швибус, Кириллович!" Так с тех пор н пошло.
Швибус очистился без особого вмешательства. Просто, узнав, что творилось в Либенау, гарнизон города струсил и ночью удрал на запад - пробиваться к своим.
К утру сюда прибыл Шалин со штабом, и началась обычная работа. Сначала позвонил член Военного совета фронта К.Ф. Телегин:
- Читал в газетах про ваши действия? - Фронт рапортовал Ставке, что приказ Главного командования выполнен и наши танкисты вклинились в польско-германскую границу.
- Нет, газет пока не видел. Зато читал первоисточники.
- Какие первоисточники?
- На всех стенках написаны, а по дорогам - на щитах: "Батальон Урукова вышел на германскую государственную границу 28 января в 14:00". "Бригада Темника - на территории Германии 28 января. 17:00". "Батальон Карабанова вступил на землю проклятого врага 28 января, 21:00. Даешь Берлин!" Свободного места от этих "корреспонденции" нету, и все правдивые, никто не врет.
Слышно, как засмеялся Константин Федорович.
- Приказ получили?
- Так точно. Доводим до войск.
- Желаю успеха.
В приказе, о котором говорил Телегин, сообщалось, что противник начал подводить к Одеру свежие части, и требовалось, не считаясь с усталостью (это особо подчеркивал штаб фронта), сбить противника с рубежей, прикрывающих подступы к Одеру, и как можно быстрее захватить западный берег реки. Стремительности придавалось исключительное значение.
- Дороги проклятущие! - ругался Катуков.- Сегодня снег, завтра дождь, и так всю неделю. Грязища, как в Прикарпатье. Не езда, а шлепанье...
- Прошу разрешить высказать свои соображения, - обратился начальник разведки армии полковник Алексей Михайлович Соболев.
План его был интересным. Сводный отряд армейской разведки, созданный нами для прощупывания Восточного вала, предлагалось теперь использовать как передовой отряд армии, то есть пустить его впереди передовых отрядов корпусов и даже корпусных разведчиков. Идти он должен был не как обычно, на одном оперативном направлении, а в полосе действий двух общевойсковых армий - 8-й и 69-й - на фронте шириной до 70 километров. Смысл действий разведчиков заключался в том, чтобы, не ввязываясь в бои, нащупать оголенное место в обороне противника, захватить где-нибудь плацдарм и удержать его до подхода основных сил корпусов. На севере, у Гусаковского, Соболев предлагал поручить возглавить разведгруппу Мусатову, а с юга, через бригаду Темника, по кратчайшему маршруту, намеревался отправиться сам, с отдельным мотоциклетным батальоном майора B.C. Графова и танковым самоходным полком.
Возражений этот план не вызвал, был единодушно утвержден, и Соболев, радостно блестя глазами, отправился приводить его в исполнение.
Но получилось все не совсем по Соболевскому плану. Позже он сам рассказывал, как это произошло:
- Послал Мусатова к Гусаковскому, а сам с батальоном Графова ехал к Темнику. Информировал его о выдвижении резервов противника на Одерский рубеж. Наметили маршрут на Лебус. Я решил дать своим людям отдохнуть до шести утра. "А утречком,- думаю,- эти сорок километров махну побыстрее". Бригада подполковника Баранова следом за нашей колонной должна была идти. Лег я спать. Проснулся в полшестого - Темника нет и Баранова нет: обе бригады ушли на Одер еще в четыре утра. Подморозило, дороги получше стали, авиации ночью не ожидалось, они за два часа рассчитывали туда попасть. Делать нечего, пошли мы по намеченным дорогам сами.
Серьезного сопротивления не встречал, мелкие группки немцев бежали к Одеру, на ходу с ними расправлялись. Он задумался, вспоминая.
- Старых знакомых повстречал - фольксштурмовцев.
- Это откуда у тебя такие странные связи? - спросил Катуков.
- Еще с Конина. Распотрошили там фольксштурмовскую группу и взяли несколько сот пленных. Куда их девать? В тыл отправлять нельзя - пехота от нас чуть не на полсотни километров отстала. С собой тоже не возьмешь - в танк пленного не посадишь. Ребята спрашивают немцев: "Далеко живете?" - "Рядом,говорят,- в Бранденбургской провинции". "Ну, идите домой, только смотрите, больше не воюйте. Нас ваши сыновья да внуки не остановили, так вы и подавно не остановите. Ауф видерзеен!" Честные-то стариканы оказались: пришли домой и по лесам да по клуням попрятались... Корили меня, как увидели: "Что, мол, рюс официр, дольго шель, наших половину эсэсманы за дезертир повесиль. Лучше бы тогда в плен взял!"
- Вообще на этой дороге удивительные встречи были,- продолжал Соболев, помолчав.- Не дорога, а сплошной интернационал. Темник с Барановым уже пошуровали по соседству, все помещики удрали, да и в лагерях охрана как заслышит шум танков, сразу драпает. Ну, а пленные да рабы - полным ходом на восток. Забили все шоссе. Какая-то бабка на подводе ехала, на узлы своих пацанов посадила, смотрим, - у них красно-белые нашивки на рукавах. "Прошу пана,- орут наши,- привет из Польши, мы недавно оттуда". А с подводы - шапками машут. Потом, смотрим, катит компания на велосипедах. Куртки короткие, береты зеленые, на беретах - звезды и полосы. Неужели американцы? По-американски мы знаем еще меньше, чем по-польски. Один вдруг забалакал - понять трудно, но можно: "Я есть Америка, дедушка украинка. Мы десант, плен. Едем Москва, я ты, Оклахома - Украина, о'кей!" Итальянцы подошли, потом голландцы. Потом африканцы появились - из войск де Голля, наверно. Наконец, смуглые, в тюрбанах - индусы из британской армии. Так на душе хорошо было! Как бы своими глазами увидели, что всему миру свободу несем. Больше всего наших было. Бобруйские, полтавские, черниговские. Вдруг колонна встала. Смотрю - командир головной машины младший лейтенант Пудов обнимает девушку в красном платочке. Как безумный кричит: "Оля! Сестренка!" В смотровую щель, оказывается, ее углядел, на ходу спрыгнул, чуть под гусеницы не угодил. Вот драма! Но задерживаться нельзя, некогда. Начал он прощаться, она плачет, вцепилась в брата. Больше трех лет не виделись, ничего друг о друге не знали. "Не могу, - говорит ей, мне за Одер надо, вот командир ждет",- показывает на меня. Она - ко мне: "Товарищ командир, разрешите с вами ехать, я короткие дорожки здесь знаю, знаю, где немцев на реке нету!" Повезло мне. "Садись к брату,- говорю,- веди!" Вывела к воде у Лебуса. Связался я здесь с Темником; он радировал, что в районе Куммерсдорфа наткнулся на свежие части противника, ведет бой...
В штаб явился начальник отделения пропаганды подполковник А.Т. Слащев с необыкновенным сообщением:
- В господском доме в районе Грабов обнаружена большая научная библиотека: свыше десяти тысяч томов на русском, английском, французском, украинском и других языках. Посмотрите.
На титульном листе - четкий штамп: "Библиотека Академии наук Украинской ССР". Слащев протягивает вторую:
- А вот из харьковской университетской библиотеки... Но это не все. Там же находятся бесценные архивы из киевских и харьковских хранилищ. Я поглядел второпях: воззвания Богдана Хмельницкого, документы по делу Устима Кармалюка, что-то связанное с суворовскими походами против турок. Тысячи папок - почти вся история Украины! Пришлось поставить большой караул.
- Благодарю вас, Алексей Тимофеевич! Благодарю от имени Военного совета. Будете ответственным за сохранность национальных сокровищ украинского народа. Это дело исключительной важности! Пропадет хоть листок - народ не простит.
- Половнна была уже на машины погружена - объясняет Слащев. - Еще час - и увезли бы.
- С этим паршивым фашистским ворьем танкисты скоро милицией станут,говорит Катуков.- Нам надо Одер форсировать, а тут приходится краденое сторожить. Хоть бы ученые когда-нибудь, когда труды напишут, в предисловии, где у них все благодарности распределяются, и нас бы упомянули. Дескать, "благодарим коллектив Первой гвардейской танковой армии за предоставление в пользование автора редких архивных материалов". Была бы чистая справедливость!..
В штаб поступают донесения из корпусов. Они радуют: движение проходит в хорошем темпе. Темник сообщает: "Вышел в район Кунерсдорфа. Разгромил колонну эсэсовцев".
- Полтора километра восточнее Франкфурта-на-Одере, - отмечает на карте Шалин.
Но для нас здесь не просто точка на карте, совсем уже близкая к желанной цели операции - к Одеру. В штабе чуть-чуть торжественное настроение: первая советская танковая гвардия вышла на место вечной славы русского оружия.
185 лет назад, 1 августа 1759 года, на этом месте русские войска под командованием Петра Салтыкова разгромили и уничтожили превосходящие силы прусской армии под командованием дотоле победоносного Фридриха П. Центральной колонной русских войск командовал тогда будущий герой турецких войн Румянцев, в рядах армии находился полк тридцатилетнего полковника Суворова. Не помогли Фридриху его знаменитые генералы Зейдлиц и Ведель: из 48 тысяч человек он увел с поля боя только 3 тысячи, потеряв все знамена и вдобавок свою шляпу, которую я видел до войны в ленинградском Эрмитаже.
- Через сколько месяцев после Кунерсдорфа русские тогда брали Берлин? наводит Катуков историческую справку.
Но тут становится не до истории. С кунерсдорфских полей приходят тревожные вести. Армейские радисты перехватили радиограмму:
"Веду бой с танками и пехотой, атакующими с отметки 57,4 на север и северо-запад. Горючее на исходе. Боеприпасы тоже. Темник".
Михаил Алексеевич наносит обстановку.
- Атакуют бригаду с тыла. Пути подвоза перерезаны.
Одновременно пришли сообщения от начальника штаба корпуса Воронченко: бригады Анфимова и Лактионова, шедшие колонной километров на десять к югу от Темника, подверглись нападению с севера, с правого фланга,
Вскоре стая известен и номер соединения противника, атаковавшего наши колонны: это был пятый корпус СС.
- Предполагаю, что корпус совершал ночной марш из Франкфурта для занятия рубежа,- оценивает Шалин обстановку. - Вклинился как раз между двумя колоннами Дремова. Темника слегка стукнули по левому флангу, он не прядал значения, решил, наверное, что это какие-нибудь мелкие группировки, обошел их и двинулся дальше. Как только наша и немецкая колонны прошли мимо друг друга, противник развернул основные силы фронтом на север и запад, и бригада попала в полуокружение.