отношению во времени как совокупности всякого существования (одновременность). Это
единство определения времени совершенно динамично, т. е. время рассматривается не как
то, в чем опыт непосредственно определял бы место всякому существованию: это
невозможно, так как абсолютное время не есть предмет восприятия, который мог бы
объединить явления; место всякого явления во времени определяется тем правилом
рассудка, лишь благодаря которому существование явлений может обрести синтетическое
единство сообразно с временными отношениями, стало быть, определяется a priori и имеет
силу для всякого времени.
Под природой (в эмпирическом смысле) мы разумеем связь существования явлений по
необходимым правилам, т. е. по законам. Следовательно, существуют определенные
законы, и притом a priori, которые впервые делают природу возможной; эмпирические
законы могут существовать и быть открыты только при помощи опыта и именно в согласии
с теми первоначальными законами, лишь благодаря которым становится возможным сам
опыт. Наши аналогии представляют, собственно, единство природы в связи всех явлений
при определенных показателях, выражающих не что иное, как отношение времени
(поскольку оно охватывает всякое существование) к единству апперцепции, которое может
иметь место только в синтезе согласно правилам. Взятые вместе, аналогии гласят: все
явления заключаются и должны заключаться в единой природе, так как без этого
априорного единства не было бы возможно никакое единство опыта, стало быть, и никакое
определение предметов в нем.
По поводу своеобразного способа доказательства, которым мы пользовались, устанавливая
эти трансцендентальные законы природы, следует сделать одно замечание, имеющее
весьма важное значение также как предписание для всякой другой попытки доказать
интеллектуальные и вместе с тем априорные синтетические положения. Если бы мы хотели
доказать эти аналогии догматически, т. е. исходя из понятий, что все существующее
находится только в постоянном, что всякое событие предполагает в предыдущем состоянии
нечто, за чем оно следует по некоторому правилу, наконец, что в одновременно
существующем многообразном состоянии существуют в отношении друг к другу
одновременно согласно некоторому правилу (находятся в общении),-то все наши старания
были бы совершенно тщетны. В самом деле, сколько бы мы ни расчленяли понятия о
предметах, мы не могли бы, исходя только из этих понятий, прийти от предмета и его
существования к существованию или способу существования другого предмета. Итак, что
же нам оставалось? Возможность опыта как знания, в котором все предметы должны иметь
в конце концов возможность быть данными нам, если представление о них должно иметь
для нас объективную реальность. А в возможности опыта, сущностная форма которого
состоит в синтетическом единстве апперцепции всех явлений, мы нашли априорные
условия полного и необходимого временного определения всякого существования в
явлении - априорные условия, без которых было бы невозможно само эмпирическое
временное определение; этим путем мы нашли также правила априорного синтетического
единства, посредством которых мы могли антиципировать опыт. Отсутствие этого метода
и беспочвенные притязания догматически доказать синтетические положения, которые
применение рассудка в опыте рекомендует как свои принципы, были причиной
многочисленных, но всегда тщетных попыток доказать закон достаточного основания. О
двух других аналогиях, хотя ими всегда молчаливо пользовались, никто и не думал, так как
не руководствовались категориями, без чего нельзя обнаружить и сделать заметным всякий
пробел и в понятиях, и в основоположениях рассудка.
4. Постулаты эмпирического мышления вообще
1. То, что согласно с формальными условиями опыта (если иметь в виду созерцание и
понятия), возможно. 2. То, что связано с материальными условиями опыта (ощущения), действительно. 3. То, связь чего с действительным определена согласно общим условиям