предмета, тем не менее и оно может получить свой предмет, стало быть, объективную
значимость только посредством эмпирического созерцания, составляя лишь его форму.
Таким образом, все понятия и вместе с ними все основоположения, хотя бы они и были
вполне возможны a priori, тем не менее относятся к эмпирическим созерцаниям, т. е. к
данным для возможного опыта. Без этого [условия] они не имеют никакой объективной
значимости и суть лишь игра воображения или рассудка своими представлениями. В
качестве примера возьмем лишь понятия математики, и прежде всего в ее чистых
созерцаниях: пространство имеет три измерения, между двумя точками можно провести
только одну прямую линию и т. п. Хотя все эти основоположения и представление о
предмете, которым занимается эта наука, порождаются в душе совершенно a priori, тем не
менее они не имели бы никакого смысла, если бы мы не могли каждый раз показать их
значение на явлениях (эмпирических предметах). Вот почему необходимо сделать
чувственным (sinnlich) всякое абстрактное понятие, т. е. показать соответствующий ему
объект в созерцании, так как без этого понятие (как говорится) было бы бессмысленным
(ohne Sinn), т. е. лишенным значения. Математика выполняет это требование, конструируя
фигуру, которая есть явление, предлежащее нашим чувствам (хотя и созданное a priori). В
этой науке понятие количества ищет смысл и опору в числе, а число -в показываемых нам
пальцах, костяшках счетов или палочках и точках. Это понятие вместе с синтетическими
основоположениями или формулами, вытекающими из него, всегда остается созданным a priori, но применение их и отношение к возможным (angebliche) предметам можно найти в
конце концов только в опыте, возможность которого (что касается формы) a priori содержится в них.
Так же обстоит дело со всеми категориями и вытекающими из них основоположениями.
Это видно из того, что даже ни одной из них мы не можем дать реальную дефиницию, т. е.
выяснить возможность ее объекта, не принимая во внимание условий чувственности, т. е.
формы явлений; следовательно, категории должны быть ограничены областью явлений как
своим единственным предметом, потому что без этого условия они теряют всякое значение, т. е. отпадает отношение к объекту, так что никаким примером нельзя даже уяснить себе, какая, собственно, вещь мыслится под таким понятием.
Понятию величины вообще можно дать только такую примерно дефиницию: величина есть
определение вещи, благодаря которому мы можем мыслить, сколько раз в вещи дана
единица. Однако это “сколько раз” основывается на последовательном повторении, стало
быть, на времени и синтезе (однородного) в нем. Реальность в противоположность
отрицанию можно определить, если мыслить себе какое-то время (как совокупность всего
бытия), которое или наполнено чем-то, или пусто. Если отвлечься от постоянности (от
существования во всякое время), то для понятия субстанции не останется ничего, кроме
логического представления о субъекте, которое я пытаюсь сделать реальным, представляя
себе нечто такое, что может существовать только как субъект (не будучи ни для чего
предикатом). Однако в таком случае я не только не знаю условий, при которых это
логическое преимущество относится к любой вещи, но и не в состоянии ничего больше
сделать и извлечь отсюда какие-либо выводы, так как этим нельзя определить объект для
применения этого понятия, и я не знаю поэтому, имеет ли оно какое-нибудь значение.
Точно так же относительно понятия причины (если отвлечься от времени, в котором нечто
следует за чем-то другим согласно правилу) я нахожу в чистой категории только то, что
причина есть нечто такое, из чего можно заключить к существованию чего-то другого; однако это не дает возможности отличить причину от действия, более того, так как
возможность заключения от одного существования к другому предполагает условия, о
которых я ничего не знаю, то и никакого определения того, каким образом понятие причины
соответствует объекту, найти нельзя. Так называемое основоположение все случайное
имеет причину выступает, правда, с большой важностью, как если бы оно обладало
собственным достоинством. Однако если на вопрос, что такое случайное, вы мне отвечаете, что случайное -это все то, небытие чего возможно, то я хотел бы знать, по какому признаку
вы узнаете об этой возможности небытия, если вы не представляете себе в ряду явлений
последовательности и в этой последовательности-существования, которое следует за
небытием (или наоборот), т. е. если вы не представляете себе смены; в самом деле, указание