для того, чтобы обозначить границы нашего чувственного познания и оставить место, которое мы не можем заполнить ни с помощью возможного опыта, ни посредством чистого
рассудка.
Итак, критика этого чистого рассудка не позволяет нам создавать новую область предметов, кроме тех, которые могут предстать ему как явления, и запрещает уноситься в
умопостигаемые миры, хотя бы даже только в понятие о них. Вполне простительное
заблуждение, которое очевиднейшим образом приводит нас к этому, но не может быть
оправдано, состоит в том, что применению рассудка вопреки его назначению придают
трансцендентальный характер, и предметам, т. е. возможным созерцаниям, приходится
сообразовываться с понятиями, а не понятиям-с возможными созерцаниями (на которых
только и покоится объективная значимость понятий). Причина этого в свою очередь
заключается в том, что апперцепция и вместе с ней мышление предшествуют всякому
возможному определенному расположению представлений. Поэтому, мысля нечто вообще
и определяя его с одной стороны чувственно, мы тем не менее отличаем общий и in abstracto представляемый предмет от этого способа созерцания его. При этом у нас остается способ
определения предмета с помощью одного лишь мышления, который, правда, есть лишь
логическая форма без содержания, но, несмотря на это, кажется нам способом
существования объекта самого по себе (ноумена) безотносительно к созерцанию, ограничивающемуся нашими чувствами.
*
Заканчивая трансцендентальную аналитику, мы должны еще кое-что добавить, что само по
себе не имеет особенно важного значения, но, пожалуй, необходимо для полноты системы.
Высшее понятие, с которого обычно начинают трансцендентальную философию, есть
деление на возможное и невозможное. Но так как всяким делением предполагается уже
разделенное понятие, то необходимо допускать более высокое понятие; и это есть понятие
о предмете вообще (взятом проблематически, без решения вопроса о том, есть ли этот
предмет что-то или он ничто). Так как категории суть единственные понятия, относящиеся
к предмету вообще, то решить вопрос о том, есть ли предмет что-то, или он ничто, следует
согласно порядку категорий и по их указанию.
1. Понятиям всего, многого и одного противоположно понятие, все уничтожающее, т. е.
понятие ни одного; таким образом, предмет понятия, которому не соответствует никакое
созерцание, которое можно было бы указать, есть ничто; иными словами, такое понятие не
имеет объекта подобно ноуменам, которые нельзя причислить к области возможного, хотя
из этого еще не следует, что они должны быть признаны невозможными (ens rationis), или
подобно, может быть, некоторым основным силам, которые мыслятся, правда, без
противоречий, но и без примеров, почерпнутых из опыта, а потому не должны быть
причислены к области возможного.
2. Реальность есть нечто, а отрицание есть ничто, а именно оно есть понятие об отсутствии
предмета, каковы понятия тени, холода (nihil pnvativum).
3. Одна лишь форма созерцания без субстанции сама по себе есть не предмет, а только
формальное условие для предмета (как явления), как, например, чистое пространство и
чистое время, которые, правда, как формы созерцания суть нечто, но сами они не предметы, которые можно созерцать (ens imaginarium).
4. Предмет понятия, противоречащего самому себе, есть ничто, так как это понятие есть
ничто, невозможное, как, например, прямолинейная двусторонняя фигура (nihil negativum).
Таблица этого деления понятия ничто (соответствующее ей деление понятия нечто ясно
само собой) должна быть поэтому изображена следующим образом: Ничто
как
1. Пустое понятие без предмета,
ens rationis
2. Пустой предмет
понятия, nihil pnvativum
3. Пустое созерцание
без предмета, ens imaginarium