принципов, было бы объяснено с помощью того, что вовсе не понятно нам. Принцип такой
гипотезы служил бы, собственно, только для удовлетворения разума, а не для содействия
применению рассудка к предметам. Порядок и целесообразность в природе должны в свою
очередь быть объяснены из естественных оснований и по законам природы, и здесь даже
самые дикие гипотезы, если только они физические, более терпимы, чем сверхфизические, т. е. чем ссылка на божественного творца, предполагаемого для этой цели. В самом деле, проходить сразу мимо всех причин, объективная реальность которых, по крайней мере по
их возможности, доступна нашему познанию путем приобретения нового (fortgesetzte) опыта, и удовлетворяться одной лишь идеей, весьма удобной для разума,- это принцип
ленивого разума (ignava ratio). Что же касается абсолютной целокупности оснований для
объяснения в ряду причин, то это не представляет никакого затруднения в отношении
объектов мира, так как эти объекты суть лишь явления и потому в синтезе рядов [их]
условий никогда нельзя надеяться найти что-либо законченное.
Трансцендентальные гипотезы спекулятивного применения разума и свободу пользоваться
взамен недостающих физических оснований сверхфизическими основаниями нельзя
допустить отчасти потому, что разум таким путем вовсе не продвигается вперед, а скорее
отрезает путь для дальнейшего своего применения, отчасти же потому, что эта вольность в
конечном счете лишила бы его всех плодов с возделываемой им почвы, а именно опыта.
Действительно, если объяснение природы становится иногда затруднительным, у нас под
рукой всегда есть трансцендентные основания для объяснения, освобождающие нас от
исследования, и наши изыскания заканчиваются не усмотрением, а полной непонятностью
принципа, который уже заранее был придуман так, чтобы в нем содержалось понятие
абсолютно первого.
Глава 17
Второе условие допустимости гипотезы заключается в ее достаточности, т. е. в том, чтобы
a priori определять из нее следствия, которые даны. Если для этой цели нам приходится
прибегать еще к вспомогательным гипотезам, то возникает подозрение, что они составляют
лишь вымысел, так как каждая из них сама по себе нуждается в таком же обосновании, какое необходимо для положенной в основу мысли, и потому не может служить солидным
свидетельством. Если допустить существование безгранично совершенной причины, то у
нас, правда, не будет недостатка в основаниях для объяснения всякой целесообразности, порядка и величия, встречающихся в мире; но так как существуют отклонения [от
целесообразности и т. д.] и зло, по крайней мере по нашим понятиям, то эта гипотеза
нуждается в дополнительных гипотезах, чтобы спастись от них как от возражений. Если
простая самостоятельность человеческой души, положенная в основу ее явлений, оспаривается из-за затруднения ввиду сходства этих явлений с изменениями материи (с
ростом и убыванием), то на помощь необходимо призывать новые гипотезы, которые, правда, не лишены правдоподобия, но все же ничем не подтверждаются, так как
удостоверяются лишь той гипотезой, которая доставляет им мнение, принятое в качестве
главного довода, и это мнение они же должны защищать.
Если приведенные здесь в качестве примера утверждения разума (нетелесное единство
души и существование высшей сущности) выдаются не за гипотезы, а за доказанные a priori догмы, то нам нечего говорить о них здесь. Но в таком случае следует принять меры, чтобы
доводы в пользу них обладали аподиктической достоверностью демонстрации. В самом
деле, желание сделать действительность таких идей только вероятной было бы
бессмысленным, вроде того как если бы кто-нибудь задумал дать только вероятное
доказательство положений геометрии. Разум, обособленный от опыта, или познает все
только a priori и как необходимое, или же ничего не познает. Поэтому его суждение никогда
не бывает мнением, оно всегда бывает или отказом от всякого суждения, или
аподиктической достоверностью. Мнения и вероятные суждения о том, что присуще вещам, бывают только основаниями для объяснения того, что действительно дано, или
основанными на эмпирических законах выводами из того, что положено в основу как
действительное; стало быть, они находятся только в ряду предметов опыта. Вне этой
области высказывать мнения - значит играть мыслями, за исключением разве того случая, когда мы только держимся мнения, что нам, быть может, удастся найти истину на
ненадежном пути суждения.
Хотя в лишь спекулятивных вопросах чистого разума не бывает гипотез для того, чтобы
построить на них суждения, тем не менее они вполне допустимы, когда речь идет только о
том, чтобы их защитить, т. е. не при догматическом, а при полемическом их применении.