II. Превосходным подтверждением этой теории об идеальности внешнего и внутреннего
чувства, стало быть, об идеальности всех объектов чувств, взятых только как явления, может служить следующее замечание. Все, что в нашем познании принадлежит к
созерцанию (следовательно, исключая чувства удовольствия и неудовольствия, а также
волю, которые вовсе не суть знания), содержит одни лишь отношения, а именно отношения
места в созерцании (протяжение), отношения перемены места (движение) и законы, по
которым определяется эта перемена (движущие силы). Но то, что находится в данном месте, или то, что действует в самих вещах, кроме перемены места, этим не дано. Между тем вещь
сама по себе не познается из одних только отношений. Отсюда следует, что, так как
внешнее чувство дает нам лишь представления об отношении, оно может содержать в своих
представлениях только отношение предмета к субъекту, а не то внутреннее, что присуще
объекту самому по себе. С внутренним созерцанием дело обстоит точно так же. Не говоря
уже о том, что представления внешних чувств составляют основной материал, которым мы
снабжаем нашу душу, само время, в которое мы полагаем эти представления и которое даже
предшествует осознанию их в опыте, находясь в основе их как формальное условие того
способа, каким мы полагаем их в душе, содержит уже отношения последовательности, одновременности и того, что существует одновременно с последовательным бытием (того, что постоянно). То, что может существовать как представление раньше всякого акта
мышления, есть созерцание, и если оно не содержит ничего, кроме отношений, то оно есть
форма созерцания. Так как эта форма представляет нечто лишь постольку, поскольку это
нечто полагается в душе, то она есть не что иное, как способ, которым душа воздействует
на себя своей собственной деятельностью, а именно полаганием своих представлений, стало быть, через самое себя, т. е. внутреннее чувство по своей форме. Все, что
представляется посредством чувства, есть в этом смысле всегда явление, а потому или
вообще нельзя допускать наличия внутреннего чувства, или субъект, служащий предметом
его, должен быть представляем посредством него только как явление, а не так, как он судил
бы сам о себе, если бы его созерцание было лишь самодеятельностью, т. е. если бы оно было
интеллектуальным. Затруднение заключается здесь в том, каким образом субъект может
внутренне созерцать самого себя. Однако это затруднение испытывает всякая теория.
Сознание самого себя (апперцепция) есть простое представление о Я, и если бы через одно
это представление самодеятельно было дано все многообразное в субъекте, то внутреннее
созерцание было бы интеллектуальным. В человеке это сознание требует внутреннего
восприятия многообразного, данного заранее в субъекте, а способ, каким это
многообразное дается в душе без спонтанности, должен ввиду этого различия называться
чувственностью. Если способность осознания себя должна находить (схватывать
[apprehendieren]) то, что содержится в душе, то она должна воздействовать на душу и только
этим путем может породить созерцание самого себя, форма которого, заранее заложенная
в душе, определяет в представлении о времени способ, каким многообразное находится в
душе. Итак, в этом случае душа созерцает себя не так, как она представляла бы себя
непосредственно самодеятельно, а сообразно тому, как она подвергается воздействию
изнутри, следовательно, не так, как она есть, а так, как она является себе.
III. Когда я говорю, что как созерцание внешних объектов, так и самосозерцание души в
пространстве и времени представляет нам эти объекты так, как они действуют на наши
чувства, т. е. так, как они являются, я этим вовсе не хочу сказать, будто эти предметы суть
лишь видимость. В явлении объекты и даже свойства, которые мы им приписываем, всегда
рассматриваются как нечто действительно данное, но поскольку эти свойства зависят
только от способа созерцания субъекта в отношении к нему данного предмета, то мы
отличаем предмет как явление от того же предмета как объекта самого по себе. Так, я вовсе
не утверждаю, что тела только кажутся существующими вне меня или что душа только
кажется данной в моем самосознании, когда я говорю, что качество пространства и
времени, сообразно с которым как условием их существования я их полагаю, зависит от
моего способа созерцания, а не от этих объектов самих по себе. Если бы я превратил в
простую видимость то, что я должен причислить к явлениям, то это было бы моей виной.
Наш принцип идеальности всех чувственных созерцаний не приводит к этому, скорее