Вылавливание отдельных групп солдат и офицеров противника продолжалось еще несколько дней. Всего войска 43-й и 39-й армий взяли в плен более 10 тысяч человек - остатки разгромленных в витебском котле пяти немецких дивизий - 197, 206 и 246-й пехотных, 4-й и 6-й авиаполевых. Только наша армия захватила среди прочих трофеев 310 орудий и минометов различных калибров. Для сравнения приведу цифры потерь нашей артиллерии в материальной части. Эти потери с 23 по 30 июня составили 4 противотанковые пушки и 8 минометов{84}.
За разгром витебской группировки фашистов Верховный Главнокомандующий объявил благодарность войскам 39-й и 43-й армий. Наиболее отличившиеся наши части и соединения получили почетное наименование Витебских. 51 воин 43-й армии удостоился звания Героя Советского Союза, среди них и автор этих строк.
Оправданный риск
Операция "Багратион" осуществлялась успешно. Войска трех Белорусских фронтов и 1-го Прибалтийского, взломав оборону немецко-фашистской группы армий "Центр" и охватив ее с флангов, быстро продвигались по белорусской земле.
Пока 43-я и 39-я армии вели бои по ликвидации витебской группировки противника, войска других советских армий развернули мощное наступление на ряде направлений. 27 июня была освобождена Орша. Под Бобруйском завершался разгром крупных вражеских сил, попавших в окружение. 28 июня Красное знамя взвилось над Могилевом. Начались боевые действия на минском направлении. В этой обстановке, как пишет в своих воспоминаниях Маршал Советского Союза А. М. Василевский, возникла необходимость "немедленно приступить к подготовке нового этапа операции с тем, чтобы исходя из ранее намечавшегося Ставкой плана не допустить образования в Белоруссии вновь сплошного фронта врага, незамедлительно развивать дальнейшее наступление войск 1-го Прибалтийского и Белорусских фронтов, окончательно очистить территорию Белоруссии от фашистов; приступить к освобождению Прибалтики и выходом войск на побережье Балтийского моря поставить под угрозу полной изоляции и окружения фашистскую группу армий "Север" и вывести наши войска к границам Восточной Пруссии и Польши. При этом значение 1-го Прибалтийского фронта в операции резко возрастало..."{85}. Именно его войскам предстояло прорваться через Прибалтику к морскому побережью и отсечь группу армий "Север" от остальных сил фашистского Восточного фронта.
Была спланирована новая операция, которая без какой-либо оперативной паузы явилась продолжением наступательных действий 1-го Прибалтийского фронта. Для нашей 43-й армии завершением Витебской операции стало освобождение Лепеля и выход к границе Литовской ССР.
Бои по ликвидации витебской группировки еще продолжались, а 1-й корпус генерала Васильева, развернувшись с юго-западного направления на западное, двумя стрелковыми дивизиями уже выдвигался к Лепелю.
26 июня 306-я дивизия генерала М. И. Кучерявенко, взаимодействуя с частями 6-й гвардейской армии, овладела крупным узлом дорог - Бешенковичами. Приданные нам танки, наступавшие до этого в боевых порядках пехоты, были сведены в подвижную группу. Ее возглавил командующий бронетанковыми и механизированными войсками армии полковник Меньшов. 28 июня подвижная группа в составе 10-й и 39-й гвардейских танковых бригад, двух самоходно-артиллерийских и одного истребительно-противотанкового полка ворвалась в Лепель и очистила его от противника. Войска 60-го и 92-го корпусов, освободившись после ликвидации витебской группировки, форсированными маршами двинулись вслед за быстро удалявшейся на запад линией фронта и в первых числах июля вышли на уровень 306-й и 357-й дивизий 1-го корпуса.
Потери, понесенные 3-й немецкой танковой армией под Витебском, были столь велики, ее внутренняя дезорганизация так значительна, что все попытки вражеского командования хоть как-то стабилизовать фронт окончились полным провалом. Многочисленные сводные группы из остатков 95-й и 252-й немецких пехотных дивизий, военной школы 3-й танковой армии, саперных, строительных и маршевых батальонов появлялись вдруг перед нами, фиксировались на штабной карте, а день-два спустя исчезали с нее, разгромленные и плененные.
27 июня фашисты бросили в бой 201-ю охранную дивизию, затем 212-ю пехотную. Но их постигла та же участь: они были смяты и отброшены. Командиры наших передовых частей докладывали, что моральный дух противника сильно подорван. "Заслуживает внимания, - сообщали они, - заметная и все усиливающаяся у фашистов боязнь окружения, что создает хорошие условия для смелого маневра нашими войсками, до роты включительно"{86}. Были случаи, когда после неудачной контратаки вражеские подразделения просто разбегались и офицеры не могли собрать своих солдат.
Панические настроения фашистской пехоты передавались и поддерживавшей ее артиллерии. Пленные артиллеристы рассказывали нам, что теперь их наблюдательные пункты не выдвигаются в первую линию пехоты, как требует устав, а располагаются позади, в 200 - 300 метрах от нее. Ухудшается наблюдение, теряется непосредственный контакт с пехотными командирами. В результате резко падает действенность артиллерийского огня, что в свою очередь отрицательно влияет на устойчивость пехоты.
Да и вообще боевая деятельность вражеской артиллерии была подорвана во всех звеньях. Отступление, зачастую переходившее в повальное бегство, потеря транспортных средств и складов с боеприпасами сказывались и на том, что в нашей полосе расход снарядов артиллерии 3-й немецкой танковой армии в иные дни был близок к нулю. Безостановочный отход и слабая разведка не позволяли вражеским артиллеристам точно наносить на карту и свои боевые порядки, и наши. Инструментальной разведкой противник не пользовался, контрбатарейной борьбы не вел.
1 июля корпус генерала Васильева с ходу прорвал оборону противника на реке Березина и продвинулся на 20 км. Темп наступления нарастал, в последующие дни он достигал иногда 30 - 35 км. В ночь на 5 июля войска 43-й армии вышли на границу Литовской ССР. Первый звонок был от Васильева. Николай Алексеевич доложил: 306-я дивизия вступила на территорию братской республики. Он назвал населенные пункты, которые освобождены, и те, за которые ведется бой. Доклад в его духе - ничего лишнего. Человек он очень собранный, не давал волю чувствам. Хотя, несомненно, места эти всколыхнули его память. Он ведь с молодых лет служил на границе.
Доклад командира 60-го корпуса Анисима Степановича Люхтикова был также лаконичным, а вот командир 92-го корпуса Ибянский, доложив о выходе 145-й дивизии к границе, о том, что она освободила местечко Поставы, на какое-то время замолчал.
- Что еще, Николай Болеславович?
- Разрешите отлучиться с командного пункта на час-полтора? Хочу съездить в Поставы.
- Зачем?
- На могилу отца. Поставы - моя родина...
Однако навестить родные места генералу Ибянскому удалось лишь вечером. Противник предпринял несколько контратак в полосе корпуса, причем пытался таранить танки 39-й бригады "самодвижущимися фугасами", как доложили танкисты.
Этот новый вид оружия стал известен нам еще минувшей зимой, о нем сообщил войскам разведотдел 1-го Прибалтийского фронта. Добытое разведчиками немецкое "Наставление по боевому использованию радиотанкеток Б-4" описывало танкетку как "торпеду на гусеничном ходу, начиненную зарядом взрывчатки весом 450 кг"{87}. На марше танкетку вел экипаж, в бою управление ею осуществлялось по радио из командирского танка на дальность до 2 км. Танкетка предназначалась для разрушения особо прочных оборонительных сооружений, подрыва минных полей и борьбы с советскими тяжелыми танками.
Первая же попытка использовать в бою это новое оружие показала техническое его несовершенство. Проходимость у танкетки была низкой, радиоуправление требовало широких, открытых пространств. Потерь нам эти "торпеды" не нанесли, и все они, около 50 машин, попали в руки наших танкистов и пехотинцев на участке Поставы, Воропаеве{88}.
Очищая от фашистов восточную часть Прибалтики, войска 1-го Прибалтийского фронта продолжали наступать в высоком темпе. Лишь в середине июля, когда уже ясно обозначился глубокий клин, вбитый нашими армиями на стыке флангов фашистских групп армий "Север" и "Центр", сопротивление противника стало возрастать.
Вражеское командование почувствовало угрозу - его группа армий "Север" быстро подсекалась с юга войсками 1-го Прибалтийского фронта. Сначала мы перерезали дорогу Двинск (Даугавпилс) - Вильнюс, затем вышли к дороге Двинск Шяуляй. Дальнейшее наше продвижение ставило под удар и последнюю крупную тыловую коммуникацию гитлеровцев - дорогу Двинск - Рига.
Противник спешно перегруппировывал силы, перебрасывая дивизии с севера, из-под Пскова и Нарвы, на юг, на рубеж реки Свента. В середине июля в полосе 43-й армии появились 205-я и 225-я пехотные дивизии. Затем 58-я и 61-я дивизии. Характерно, что враг бросал эти соединения в бой, не дожидаясь полного их сосредоточения, временно подчиняя части штабам уже действующих здесь войск.
22 - 24 июля вражеская группировка нанесла сильный контрудар. На реке Свента, на участке перерезанной нами дороги Двинск - Шяуляй, завязались ожесточенные бои. Противнику удалось потеснить наш 1-й корпус и, продвинувшись на 2 - 3 км, вновь овладеть участком железной дороги между станциями Скапишкис и Панемунелис. Однако уже на следующий день 204-я и 306-я стрелковые дивизии контратакой восстановили положение.
27 июля наша армия, сдав по приказу командующего фронтом фланговые участки своей полосы соседям - 6-й гвардейской и 51-й армиям, сгруппировала силы и продолжила наступление. 1-й корпус Васильева прорвал оборону противника и отбросил его в восточном направлении, к реке Мемеле, а 60-й корпус Люхтикова, развивая успех, овладел городом Биржай и стал быстро продвигаться на север, к изгибу той же реки.
За минувшие пять недель непрерывного наступления 43-я армия продвинулась на 460 км. Были захвачены громадные трофеи и более 11 000 пленных{89}. До Риги оставалось пройти лишь около 80 км.
Наши потери были невелики, но стремительное, без пауз продвижение, походившее в некоторые дни на маршброски, утомило войска, особенно пехоту. Боевая техника и транспорт требовали ремонта, тыловые коммуникации растянулись, стала ощущаться нехватка боеприпасов.
В последние дни июля армия продвигалась по 10 - 20 км в сутки, но в основном за счет 60-го корпуса, который шел на острие главного удара, а центр и правый фланг армии, связанные ожесточенными контратаками противника, сильно отставали. В результате клин нашего прорыва оставался довольно узким и длинным, похожим на вытянутый к северу язык. Полоса наступления 60-го корпуса достигла уже 50 км, по 22 - 25 км на каждую дивизию, фланговая связь между его соединениями нарушилась, образовались пустоты, особенно опасные ввиду непрерывных и все усиливавшихся контратак танков и пехоты противника. К тому же 29 июля из подчинения армии был выведен 1-й Краснознаменный танковый корпус.
Все эти обстоятельства могли привести и действительно привели к острой ситуации в полосе армии. Поскольку контрудар противника, нанесенный здесь вскоре, был связан с общей боевой обстановкой в полосе 1-го Прибалтийского фронта, скажу о ней хотя бы вкратце. Поворот главного удара фронта в конце июля с юго-западного направления на север, на Ригу, дал весомый оперативный результат. Наши соседи слева - 51-я и 2-я гвардейская армии - овладели Паневежисом и Шяуляем, а затем, завершая прорыв, 51-я армия генерал-лейтенанта Я. Г. Крейзера освободила Митаву (Елгаву) и вышла к побережью Рижского залива юго-западнее столицы латвийской республики. Таким образом, фашистская группа армий "Север" оказалась изолированной в северной части Прибалтики.
С утра 31 июля мы занимались обычной боевой работой. Ничто, казалось, не предвещало серьезного осложнения обстановки. Только что поступило очередное донесение из 60-го корпуса: 179-я дивизия полковника Шкурина вышла передовыми отрядами на южный берег Мемеле, завязала бой за переправы. Ночью противник предпринял шесть контратак мелкими группами пехоты с танками, но повсеместно был отброшен.
Конечно, беспокоил меня по-прежнему растянутый фронт этого корпуса, его открытый правый фланг. Но за минувшие недели стремительного наступления мы часто бывали в таком положении. Случалось, фашисты, контратакуя, задерживали нас на несколько часов. Однако достаточно было нам перегруппировать силы, ударить посильнее, и они опять поспешно отступали.
Куда большее беспокойство доставляло нам снабжение войск. Тыловые части не успевали восстанавливать разрушенные врагом дороги и мосты, поэтому приток боеприпасов, особенно артиллерийских снарядов, был гораздо меньшим, чем их ежедневный боевой расход.
Около полудня позвонил генерал Люхтиков. Доклад заключил фразой, ставшей в последние дни стереотипной:
- Дайте боеприпасы!
Что мог я ему ответить? Армейские склады пусты. То, что подвозят, сразу отправляем на передний край. С утра мы уже дважды связывались с Военным советом и штабом фронта. Отвечают: "Мобилизован весь наличный автотранспорт. Ждите! Экономьте снаряды!"
Приказываю Люхтикову:
- Экономь гаубичные боеприпасы. Пушечную артиллерию используй на прямой наводке.
- Так и делаем, - отвечает он.
Стрельба прямой наводкой - метод и самый эффективный, и самый экономичный в смысле расхода снарядов. Однако действенность артогня ограничена какими-то 700 - 800 метрами, глубину обороны противника он не затрагивает. Но сейчас иного выхода у нас нет.
Полковник Турантаев отметил на карте пункты, захваченные дивизиями Люхтикова. Корпус, отбивая контратаки фашистов, продолжал продвигаться. Обе его дивизии все глубже входили в громадную излучину реки Мемеле, в тот угол с крутым поворотом, который образует здесь ее течение, 179-я дивизия Шкурина уже захватила небольшой плацдарм на северном берегу реки, 357-я дивизия Кудрявцева, наступавшая правее, через Биржай к Скайсткалне и Радвилишкису, тоже была близка к выполнению поставленной задачи: овладеть этими городками и создать плацдарм за Мемеле.
Владимир Владимирович Турантаев, отметив на карте положение частей, задержал острие карандаша на лесном массиве, что примыкает с запада к излучине реки. Понимаю Турантаева без слов: правый фланг корпуса обеспечен слабо. Один-единственный стрелковый батальон прикрывает 6-километровый участок и перекресток больших дорог у фольварка Паровея. Противник, можно сказать, навис над этой оперативной пустотой. На карте, в скоплении синих цифр, читаю: "Части 61-й немецкой пехотной дивизии; разведотряд эсэсовской дивизии "Нордланд". Подошел полковник Шиошвили:
- Неприятные новости, Афанасий Павлантьевич!
- Что именно?
- Разведчики привели трех пленных. Это эсэсовцы из моторизованных полков "Данмарк" и "Норге". Дивизия "Нордланд" полностью сосредоточилась в глубине вражеской обороны. Здесь и здесь, - показал он на карте.
- Танки?
- Да. Танковый полк и дивизион штурмовых орудий.
- Задачи дивизии?
- Пленные дают противоречивые показания. Один говорит - не допустить прорыва русских к Риге; другой - пробиться на соединение с войсками группы армий "Центр".