– Конечно, у вас за это время было… Забыл ваше имя, отчество.
Женщина улыбается – напор настоящего мужчины.
– Ефросиня Александровна.
– Сережа, – протягивает руку. Антонина удивлена: женщине не
меньше пятидесяти лет… Какие могут быть отношения с ней у Сережи?.. А они уже удаляются. Сергей размахивает руками, о чем-то рассказывает женщине. Ефросиня смеется, каждый раз откидывая голову назад.
Антонине становится совсем грустно: зачем ее сыну эта пожилая женщина, что у них общего?..
– Я вас часто вижу во сне, – фантазирует курсант.
– Ну да?! – и смеется. Ей приятно -рядом юноша – смешит ее. Явно она ему нравится.
– Ей-богу! Видел-то я вас всего один-единственный раз, когда вы подавали тогда буханки хлеба, помните? Я все смотрел на вас и думал: какое милое лицо у этой молодой женщины.
Ефросиня просто вспыхнула от удовольствия.
– Мальчик, ты из какого батальона? – стрельнула глазами.
– Минометного.
– Это где капитан Лиховол?
– Наш комроты.
Останавливаются. Женщина, прищурив глаза, смотрит на юношу, словно оценивает его возможности. Готов ли он подтвердить ее догадку…
– Ты оставил там женщину. Разве так поступают?
– Это моя мама.
– Такая молодая?
– Не верите? Могу познакомить. Ефросиня какое-то время размышляет, потом:
– У тебя сейчас есть время?
– Есть. У меня увольнение.
– Тогда следуй за мной.
– Куда?
– Я говорю: следуй за мной. – Она уходит не попрощавшись. Сергей смотрит ей вслед, нервно потирает руки, -вдруг оказался между молотом и наковальней, – спешит к матери.
– Кто эта женщина? – Антонина заглядывает сыну в глаза.
– Работает в училище. Мне пора, мама. Надо идти.
Они встают, оставив в снегу две глубокие вмятины.
– Ты запомнил дом, где я оставила сухари?
– Еще бы! – в нетерпении говорит сын, поглядывает в ту сторону, куда ушла Ефросиня.
– Осталась бы хоть на денек, – просит сын.
– Негде ночевать. Поеду. Повидала и хватит. Слава Богу жив, не болеешь, и то счастье. Беги, – и в последнюю минуту схватила за рукав шинели: – Пиши почаще, Сереженька. Только и живу твоими письмами.
Расцеловались.
У Антонины что-то запекло в груди, когда увидела, что ее сын побежал не в училище, а за этой женщиной. И все-таки сложила три пальца и перекрестила сына.
Итак, великий конспиратор и ходок Сергей Иванов ушел в такое глубокое подполье, что нам и во сне не могло присниться.
Оказывается, этот субчик завел шашни ни с какой-нибудь первой попавшейся. Нет, ему каким-то образом удалось найти подход к особе старше его лет на тридцать. Влюбил в себя буфетчицу, ведающую в нашей курсантской столовой хлебом, маслом, сахаром!!!
Как-то после отбоя, когда мы наконец улеглись на нары, накинули поверх одеял свои шинели и, прижавшись друг к другу, готовы были сомкнуть веки, вдруг Сергей шепнул:
– Хлеба хочешь? Сон как рукой сняло.
– Хочу.
И достает полбуханочки хлеба (целое состояние: на рынке стоит не меньше двухсот рублей!). Рвет ее на три части, и вот мы лежим под одеялами и наслаждаемся самой вкусной едой на белом свете – хлебом.
– Где раздобыл? – спрашиваю. Сергей загадочно закатывает глаза:
– Военная тайна…
История эта закончилась совершенно трагически.
Буфетчица имела комнату в коммунальной квартире, в доме, расположенном рядом с училищем. Буквально через дорогу. Напротив нашей проходной. И вот на третий день знакомства, как нам впоследствии рассказал Сергей, Ефросиня пригласила его к себе в гости. Сама организовала ему увольнительную до утра, то есть до подъема. Были приняты все меры предосторожности: не дай Бог, чтобы соседи узрели молоденького курсанта в ее доме – как ни скажи – перепад в возрасте стыдный…
Ну вот, как только стемнело, Серега по водосточной трубе взобрался к Ефросине. Окно было заранее открыто.
Стол ломится от невиданной для курсантика еды: американская тушенка, нарезанная селедочка с кружочками лука, грибочки, в укутанном казане томится отварная картошка и прочее, и прочее.
Ефросиня в цветастом халате, от нее за версту несет духами «Красная Москва».
Итак, окно закрыто, штора опущена, Ефросиня, вся пылающая, прислоняется к подоконнику – из-под халата выставлена оголенная ляжка – сигнал к действию.
Недолго раздумывая (надо знать Сергея!), Сергей прижимает буфетчицу к подоконнику и наносит ей сокрушительный поцелуй, от которого она чуть не задохнулась.
– Давай раньше выпьем, – шепчет Ефросиня, расстегивая пуговицы на шинели.