Еще два дня прошло. Один сухой и ясный, другой с небывалым для этих мест полдневным ливнем. Пробил ливень крыши самых накатистых землянок, наполнил траншеи водой, во многих местах обрушил стены, в одночасье повернул лето на осень. День то хмурился и сочился дождем, то яснился и продувал насквозь. Худой был день, со всех сторон дырявый какой-то.
К вечеру распогодилось и еще больше похолодало. Сырая плащ-палатка не грела и плохо защищала от ветра. Шарапов опустил бинокль и засмотрелся на Волхов. Вода в реке отдавала синеватым отливом, вдоль дальнего берега плыло бревно. Бугор глины на глаза попался. Что-то хотели строить, выкопали яму под фундамент, да война помешала, а может, фрицы что ковыряли. Бугор мстительно напомнил свежий холмик на могиле Юрчкова, и не заметил Полуэкт, как навалился на приклад винтовки, как подался ее ствол вперед и блеснул в лучах заходящего солнца. У уха взвизгнула пуля. Отпрянул от амбразуры, затаился. Передний край обороны противника в таком положении не просматривался, лишь нейтральная полоса, и на ней в тени бугра парило белое облачко. "Бездымный порох в сырую и холодную погоду, ввиду разницы температур, тоже бывает заметен",- учил Климанский. Так вот он где! У самого берега! Потому и не могли обнаружить!
Поставил прицел на шестьсот метров. Укрыв за стенкой окопа левое плечо, прильнул к окуляру, обостренным зрением увидел наверху бугра выемку, голову снайпера в ней, вымазанную глиной каску. Вдохнул поглубже, перекрестие прицела выровнял, а воздуха не хватает, сердце где-то под горлом колотится. Нажать на спусковой крючок не успел. Вторая пуля снайпера попала в ложу винтовки, вспорола основание большого пальца, выше локтя впилась вырванная из приклада щепка.
Снова посадил соперника на перекрестие. "Ну, ну, не тяни. Убьет же! подгонял себя. Другой голос сдерживал:- Не торопись. Надо наверняка, чтобы не спрятал* ся... Затаить дыхание, хорошо прицелиться..."
Третья пуля обожгла правый висок. Хлынула кровь.
На немецкой стороне поняли, что с их снайпером что-то неладное - сделал подряд три выстрела! Вразнобой защелкали винтовки, застрочили пулеметы. Наши стали отвечать.
А к Шарапову вдруг пришло спокойствие. Цель взял быстро, плавно нажал на спусковой крючок и поверил, что выстрел будет удачным. Опередить противника не удалось и на этот раз: четвертая пуля просвистела у самого уха, ткнулась позади во что-то твердое и с подвыванием ушла в небо.
Выпавшая из рук фрица винтовка сползла вниз, тело от удара подалось назад, и на вершине бугра четко обозначилась выемка. По привычке доводить начатое дело до конца и для верности он всадил в снайпера еще две пули и опустился на ящик из-под гранат, на котором простоял весь этот длинный день. Посидел так в крайнем изнеможении и стал бинтовать сначала голову, а потом и руку...
Глава четвертая
1
Командиром взвода разведки Шарапова назначили в конце октября. Прибежал на передовую ординарец Малышкина с приказом явиться к командиру роты. Думал, по какому-нибудь пустяковому делу, а вышло по серьезному.
- Звонили из полка,- недовольно сказал капитан,- и приказали откомандировать. Срочно! У нас всегда срочно: спим, спим, проснемся - давай, давай. С вещичками приказали.
- Разрешите идти? - Привычно потянулся за винтовкой и дрогнул, когда пальцы легли на потемневшую и ставшую незаметной бороздку на ее ложе.Снайперку можно взять с собой? На память.
- Э, нет - она на старшине числится,- отказал Малышкин. Заметил, как совсем погрустнел Шарапов, и пообещал:-Будет возможность, верну тебя в роту. Слово даю.
- Спасибо, товарищ капитан.
Хорошие, плохие ли вести на передовой, как и в деревнях, распространяются быстро, только бегут они здесь не от дома к дому, а от дзота к дзоту. Вышел Полуэкт от Малышкина, а на него уже смотрели так, как смотрят при расставании.
С Климанским обнялись, держали друг друга в объятиях долго, дышали запаренно. После этого и совсем расстроился Полуэкт, будто не роту покидал, а дом родной. С полупустым вещмешком шагал в полк трудно, словно не полем шел, а в гору поднимался. Потом дорога нырнула в черный подлесок с тонкими стволами ольхи и осины. За ним темнел настоящий лес, сосновый. В бледно-голубом, вылинявшем за лето небе летал "костыль" - немецкий самолет-разведчик: наступало обеденное время. А у подножья взгорка из-под темно-зеленых глянцевитых листьев выглядывали гроздья брусники. Поесть бы их досыта, морозцем уже обожженных, да вызывают "срочно". Бросил в рот несколько горстей, зашагал дальше и через час, после непродолжительной беседы с новым командиром полка подполковником Ермишевым, получил должность командира взвода пешей разведки.
Вначале от такого предложения растерялся, переспросил даже:
- Меня? Командиром взвода разведки?
- Вас, вас,- подтвердил подполковник, продолжая прощупывать Полуэкта черными пронизывающими глазами.- К немцам вы уже ходили, даже пленного захватили.
- Не я, товарищ подполковник, это Акимов,- совсем смешался Полуэкт.- Если бы он пистолет у немца не выбил, пропасть бы мне. А я что? Я
Ермишев остановил его движением руки.
- А вы что думаете? Я не на первой войне - и то каждой пуле кланяюсь, а вас с бухты-барахты как щенков в воду кинули, и вы хотите, чтобы у вас сразу все получилось? Так не бывает,- усмехнулся Ермишев.- Хотите, секрет один выдам? Вас рекомендовал мой адъютант лейтенант Акимов. Ну, а не справитесь заменим, мы это умеем делать. Ясно?
- Ясно, товарищ подполковник! - вскочил Полуэкт.- Есть принять взвод разведки.
- Вот так-то лучше. Предупреждаю: народ там тертый, так что на теплую встречу не рассчитывайте и сразу берите быка за рога.
Новое назначение польстило, но не обрадовало. Было бы можно - отказался бы от него Полуэкт. На разведчиков он насмотрелся, пока был в резерве. Держались они подчеркнуто независимо, обособленной кучкой. Таинственно уходили на передовую в пятнистых маскировочных костюмах с автоматами наперевес и гранатами на поясах, какой-то особой валкой походкой, и так же таинственно возвращались. Разведчики были в полку как бы государством в государстве и пользовались этим.
Часового у землянки не было. Шарапов распахнул дверь и замер на пороге так резко ударило в нос запахом сушившихся портянок, пота, махорки и еще чего-то застарелого и кислого. Задержал на секунду дыхание и шагнул дальше. Деланно громким от волнения голосом поздоровался:
- Здравствуйте, товарищи разведчики!
Коптящий в гильзе фитиль выхватил из темноты лежащие на нарах фигуры.
Разведчики не спали, но никто не поднялся, и только один отозвался на приветствие, продолжая покачивать задранной вверх ногой:
- Здравствуйте, если не шутите.
- Не шучу. Отдыхаете?
- По какому вопросу, если не секрет, пожаловали?- Нога все еще была задрана вверх.
В училище бы кто-нибудь позволил себе так разговаривать с офицером! Ответил сдержанно, не повышая голоса:
- Младший лейтенант Шарапов. Назначен к вам командиром взвода.
На нарах зашевелились. Десятки глаз словно приклеились, разочарованно оглядывая с головы до ног щуплую фигуру нового взводного, его обыкновенную, не комсоставскую, шинель, солдатский ремень, растоптанные кирзовые сапоги. Задранная нога опустилась, ее хозяин поднялся, пригнул голову, чтобы не удариться о потолок, и, возвышаясь над Шараповым, вздохнул:
- Это плохо, что вы младший лейтенант. Произносить долго и трудно, и раньше у нас всегда лейтенантики были.
- Ваша фамилия, сержант?
- Гаранин.А что?
- Надо же знать, кто со мной разговаривает.
-А-а-а... Вопрос можно, товарищ... младший лейтенант?
- Можно.
- Вы хоть одного живого немца видели?
Сержант вел себя так, как ведут обычно ребята с других улиц, стараясь раззадорить, вызвать на драку и отлупить. Прием знакомый, и Шарапов знал, что отпор надо давать сразу, сражаться оружием, предложенным противником.
- Разрешите присесть... сержант? Так вот, если помните, "языка" взяли не вы, а офицерская разведка. Я в ней участвовал и живых немцев видел. Мертвых тоже.
- Фью! На нейтралке-то? Вам просто повезло. По вам даже не стреляли, а вы почему-то убитого сапера у немцев оставили. Нас потом две ночи за ним гоняли.
- Так уж получилось,- не нашелся на лучший ответ Полуэкт.
- А если бы из траншеи, дзота пришлось брать, тогда бы что получилось?
- Взяли бы и из траншеи, или полегли там,- начал закипать Шарапов.