Вильгельм привёл Латифу в спальню. Перед ними растворили двери, первым делом в глаза бросилась картина : королевская кровать и топоры на полу возле неё. Правда лежали они не просто кучей, а рядком, остриём в одну сторону, как на параде.
Латифу передёрнуло, как только она переступила порог спальни. Всюду валялись мятые, увядшие, превратившиеся в сухие комья мусора некогда алые лепестки роз.
— Сегодня ночью меня не будет, Латифа. Ты можешь превратить эту комнату в наше любовное ложе по своему вкусу.
— Нет, я не смогу тут находиться. Ни при каких обстоятельствах.
— Это просто комната. Просто мебель. Ты хотела изрубить кровать в клочья — пожалуйста.
Латифа упрямо покачала головой: — Нет, не смогу. Слишком много грязи прилипло к этой комнате.
— Значит найди новую спальню для нас. Латифа, мне вообще всё равно где с тобой находиться. Стоит закрыть глаза — думаю о тебе, слышу твой запах.
Латифа подошла к нему, положила голову ему на грудь.
— Ты жизнь моя.
Он коснулся её волос, обнял, вздохнул.
— Вильгельм, я видела на этой кровати Микеля и Лукрецию, они…Она повторяла твоё имя, я думала это ты. Поэтому я оказалась в море.
Он обнял её ещё крепче: — Мы все виноваты перед тобой.
Вильгельм отстранился, взял её за руку: — Идём.
— Куда?
Он шёл по коридору, вёл за руку ту, которую чуть не потерял из-за интриг своего семейства. Смотрел с высоты своего роста на чёрный шёлк её волос, на хрупкие плечи.
Заглянул в чистые, бесхитростные бирюзовые глаза: — Ты просила подарить тебе набережную, бери!
— Ура! — просияла Латифа.
Перед ними распахнули двери его кабинета.
Возле стола их ждал толстяк в очках, Латифа узнала его, это адвокат.
— Привет,!
От неожиданности мужчина кашлянул.
— Латифа, ты будущая королева и обязана придерживаться правил королевского протокола. Ты не здороваешься первой. Никогда. Веди себя соответственно.
Вильгельм строго смотрел на девушку.
— По правилам, это как Роксолана и Микель, когда приседали перед тобой, да?
— Ты знаешь, что я имею ввиду, — Вильгельм холодно окинул её взглядом.
"Ой, ну и подумаешь", Латифа терялась, когда дракон становился чужим и холодным в присутствии других. А то, что брякнула "привет" и это слово надо забыть навсегда, она и сама поняла. Ну, накосячила, признаёт. Исправится.
— Латифа, я дарю тебе набережную. Знаю, твой кипучий ум наперевес с фантазией может создать массу проблем. Прежде чем менять правила торговли, издавать указы, советуйся с поверенным.
Вильгельм указал на скромно стоящего очкарика.
— Я поняла, Лорд Вильгельм.
Латифа настолько быстро согласилась, что озадачила дракона. Он недоверчиво посмотрел на свою ставшую внезапно покладистой невесту.
— Латифа, подойди ко мне.
Девушка с готовностью встала рядом с Вильгельмом. Дракон сделал знак. В кабинет вошёл мужчина очень грозной наружности.
Латифа с удивлением смотрела на античное изваяние Геракла, воплотившегося перед ней. Рост, вес, пропорции — где таких атлетов набирают в королевскую гвардию. Девушка немного попятилась от фигуры, увешанной оружием, латами, ещё фиг знает чем.
— Это твой телохранитель Луций. Он полностью в твоём распоряжении. Все вопросы вне стен замка задавай ему, Латифа.
Девушка несмело кивнула. Ей ещё надо было привыкнуть к этой громадине.
— Вильгельм, значит на набережную я могу ехать прямо сейчас?
— Да. Я разрешаю. Если захочешь кого-то купить, просто укажи на него пальчиком.
Вот что в голове у Вильгельма! Что значит купить. Она вообще-то собирается отменить торговлю людьми. Ну это в будущем. А пока едет сделать хоть что то полезное.
— Мне нужен адвокат и Луций.
Вильгельм кивнул, Латифа обрадовалась, велела Делии оставаться во дворце. отправилась к карете. Привычно расположившись на диванчике, приготовилась смотреть в окно.
На самом деле, как только карета тронулась, Латифа задремала. Физически она ещё не пришла в себя после последних передряг, организм брал своё, ей постоянно хотелось спать.
Ей давно снился один и тот же сон, как будто её кто то ждёт в конце коридора, она открывает дверь, а там пусто. Просто воздух, как в небе. К чему бы это.
Проснулась девушка, когда карета бодро вкатилась на городскую площадь, звучно загрохотав по булыжной мостовой. Латифа смотрела на пейзаж за окном, на желтоватые покосившиеся постройки, узкие подворотни, перепоясанные сточными канавами тротуары.
Великолепный кортеж из двадцати конных гвардейцев, золочёной кареты и Луция на мощном вороном въехал на набережную.
Латифа вся подобралась, посерьёзнела. Теперь это была её собственность и она уже строила планы как привлечёт архитекторов, разберётся в назначении портовых нагромождений. Она вовсе не глупая девочка, не собирается лезть в политику и заниматься переустройством мира.
Сегодня она приехала с целью познакомиться с невольничьим рынком.
У Латифы сердце сжалось, когда она вышла из кареты и шла вдоль рядов с рабами. Несчастные сбились кучками, сидели опустив головы. Некоторые лежали без сил.
Охрана шла с обеих сторон от девушки. Зря она не взяла Делию. Подол бархатного платья плыл за ней по мостовой, собирая и впитывая весь мусор.
Луций находился в шаге от Латифы. Продавцы, завидев процессию, пинками поднимали людей, заставляя их встать. Бедняги поднимались, пошатывались, некоторые, совсем обессилев, падали на колени. Было много женщин и детей. Совсем маленьких.
Крики надзирателей, сочные удары хлыстов, вопли, плач. Ужас! Латифа пыталась держаться, надела каменную маску на лицо. Здесь она проявление власти и силы, а поплачет и сопли развезёт там, в карете, потом. Когда её никто не увидит.
Ей было безумно жаль всех рабов. Особенно детей. Но это данность этой страны, всех их себе не купишь, привезут новых. А вот попытаться облегчить им жизни она постарается.
Внезапно
недалеко от неё разыгралась сцена, которая любому бы разорвала сердце. Старая богачка тянула за руку женщину, вероятно собираясь её купить.
Продавец отрывал от юбки рабыни ребёнка , совсем кроху. Тот цеплялся ручонками, не понимая что происходит. Рабыня выдиралась, пытаясь вернуть своего малыша. На её спину сыпались удары плети.
— Остановите это.
Латифа сама не ожидала как грозно прозвучал её голос.
Луций услышал её, махнул рукой, гвардеец подошёл к продавцу.
Моментально наступила тишина, рабыня стоя на коленях закрыла собой малыша. Вся спина её была в крови, малыш раскричался, бедная мать пыталась его ото всех спрятать.
Латифа подозвала Луция:
— Что делают с детьми, когда их матерей продают отдельно?
— Если ребёнка до наступления ночи никто не купит, его вывезут вместе с умершими за день и выбросят в море.
— Что надо сделать, чтоб мой указ был принят к исполнению немедленно? — она задала вопрос адвокату, его ответ прозвучал обнадеживающе:
— Просто озвучьте указ писарю. Если в нём не будет противоречий, если он не нарушит интересы королевства, я засвидетельствую ваш указ королевской печатью.
Кстати, писаря я вожу с собой. Он к вашим услугам.
— А как спросить у Вильгельма, вдруг он будет против? — Латифа озадаченно смотрела на круглолицего юриста. Тот поблёскивая очками понизив голос успокоил:
— Я успею всё исправить так как надо. И подсказать, если в этом будет необходимость.
— Пишите, — обратилась Латифа к писарю. Как только юркий помощник адвоката всё подготовил для записывания, она продиктовала:
"Волею короля запрещаю продажу матери отдельно от ребёнка до возраста 14 лет".
— Детей начинают покупать с 6 лет, госпожа. — решил просветить Латифу писарь.
— Вы посмели умничать в моём присутствии? Своего можете продать в шесть лет.
Она повернулась к Луцию.
— Пусть глашатай сейчас известит присутствующих о моём указе. Требую, чтоб оглашение указа читалось утром и вечером.
— Надо указать наказание за невыполнение. Иначе эти пройдохи будут искать как обойти указ.
Посоветовал адвокат.
— Смерть, — не раздумывая сказала Латифа: — и ещё. Замените писаря. Чтоб я его больше не видела.
"Вот она, королевская власть. Одним словом я кому то подписала смертный приговор.
Другое дело, мне надо учиться гасить эмоции. Научусь."
Латифа вздохнула, полная решимости свернуть горы осматривала территорию, пока глашатай поднимался на трибуну посреди площади.
Зычным, хорошо поставленным голосом прочитал указ. По площади пронёсся восторженный шёпот.
Латифа уставшая от волнений, от чужого горя выглядывающего из тысячи глаз, устремлённых на неё, решила вернуться назад во дворец. Ей надо многое обдумать, посоветоваться. Разобраться в подоплёке подковёрных интересов торговцев.
Проходя мимо многочисленной группы рабов, благоговейно замерших при её приближении, девушка услышала шум. Заметила движение, сдавленные восклицания.
— Что там происходит, Луций?
— Старуха-рабыня в благодарность за ваш поступок хочет передать вам послание.
Латифа остановилась в замешательстве. Сказать честно, она побаивалась рабов. Измождённые, голодные они смотрели на неё, их глаза сверкали лихорадочным блеском.
— Можете передать мне её слова?
Луций подошёл к древней старухе, она от старости вся высохла, выглядела как мумия.
— Женщина благодарит вас за вашу доброту и просит разрешение дотронуться до вашей руки.
Латифа протянула руку, старуха двумя руками взяла её в свои, приложилась щекой. Латифа почувствовала, ей положили предмет в ладонь.
Женщина горячо шептала, смотрела на девушку горящими глазами. Там, в глубине чёрных провалов её глаз плескалось пламя. Латифу пробили мурашки, теплом рассыпались по спине.
Луций перевёл незнакомые слова:
— Она говорит, если вы положите это под подушку, сможете увидеть сон, который не получается разгадать.
Латифа открыла ладонь. У неё в руке лежала маленькая, (размером с копеечку) плоская глиняная монетка. Непонятный, почти стёртый рисунок, диковинные символы расположились по окружности денежки.
Латифа повертела безделицу в руке, кивнула старухе, отправилась к карете.
Возвращаясь во дворец она обдумывала свои планы. Надо устроить жильё, питание, тень, воду для рабов. Немудрено, что в таких условиях несчастные мрут как мухи.
До Латифы постепенно доходило, что это не просто скотское отношение к людям. Это выгода, которую преследуют перевозчики. Чем больше рабов помрёт, тем больше спрос на их услуги. Значит, у них больше возможностей везти всё больше живого товара.
"Ну, погодите, я до вас постепенно доберусь, гады", Латифа решила не отступать от своей идеи.
Приехав в замок велела готовить ванную, Делия не лезла с распросами к госпоже. Дождавшись, когда Латифа разрешила говорить, рассказала, что в спальне лорда Вильгельма содрано всё вместе с шёлковыми обоями до голого камня и сожжено вместе с кроватью.
Привезли новую кровать, но пока не знают куда её ставить. Ждут указания принцессы. Ещё надо выбрать цвет шёлка для стен.
— Завтра, всё завтра.
Латифа без сил повалилась на подушки, заметила блеснувшую в свете мерцающего фитилька монетку.
Делия разбирая вещи своей госпожи нашла глиняную штучку в кармане её платья, положила на прикроватный столик. Латифа и забыла о денежке.
Протянула руку, взяла её двумя пальчиками, вертела, рассматривая странный узор на ней. Не заметила, как уснула.
Ей снова снилась та самая дверь в конце длинного тёмного коридора, за которой её кто то ждал. Латифа осторожно открыла её и обмерла.
Она оказалась в своей комнате, там, в Москве. Неясный утренний свет, холодный, резкий, туманом заполнял углы.
Латифа медленно поворачивалась, вспоминая каждый предмет в своей комнате, не могла насмотреться. На письменном столе увидела свой портрет в простой рамке, перетянутый чёрной ленточкой.
Латифа резко подскочила к нему, пыталась сорвать чёрную ленту. Не надо ленточки, она жива! Пальцы проваливались сквозь стекло, Латифа разозлилась, со всех сил дёрнула за траурную ленту.
Неожиданно рамка упала, стекло со звоном рассыпалось по столу. На грохот открылась дверь, вошла мама Вики, то есть Латифы. Девушка и сама не знала, кто она теперь.
Она с болью в сердце смотрела на постаревшую исхудавшую женщину. Беда подмяла под себя некогда цветущую, счастливую мать Вики, навсегда исказив лицо неизбывным горем.
Девушка со слезами на глазах видела как мама растерянно смотрела на разбившуюся рамочку, на слетевшую чёрную ленту.
— Мама, я не умерла, я живая, вот она я!
Девушка пыталась обнять мать, трясла её за плечи, заглядывала в лицо. Мать не чувствовала, не видела Латифу.
Женщина подняла портрет своей дочери, прижала к груди, рухнула на колени, завыла.
— Доченька, хоть бы раз тебя увидеть, солнышко моё. Хоть бы ты приснилась мне, хоть разочек.
Латифа отчаялась показать матери что она здесь, рядом. Обняла её со всех сил, прижалась, шептала "Мама, не плачь. У меня всё хорошо". Вдруг почувствовала, что её мама замерла, перестала плакать, тихо прошептала:
— Вика?
Латифа заметила, что туман становится всё гуще, изображение мамы таяло. Она встретилась глазами с мамой и поняла, что та видит её. Издалека донёсся голос мамы "Вика-а-ааа".
Пространство схлопнулось.
Латифа проснулась. В ладошке у неё была зажата странная глиняная монетка.