— Ненавижуууу… — рыдаю я, на красной, кстати, желтую вынесли, кровати.
— Душа моя, свет мой, — причитает надо мной ПП.
— Ненавижу, сволочь жестокаяаааа, — истерика по нарастающей. — Как ты мог, гадина плешивая?! Как?!
— Так сама же сказала палачу 'А врежь ему еще!', - оправдывается вконец несчастный повелитель песков. — А теперь тебе его жалко?
— Мне меня жалкоооооооо! — реву, самым безобразным образом слезы размазывая.
А там, в саду, черное пятно гари на месте убиенного дьявола. А чего я ждала?! Крови? Не было крови, я добежать не успела, как полыхнуло все огнем и на месте трупа только гарь и осталась! А еще я — в этом мире!
— Ненавижууууу…. - продолжаю истереть.
Так я до рассвета и прорыдала. Одна. ПП долго не выдержал и в итоге ушел то ли спать, то ли убивать всех подряд. Второе, наверное, вернее, потому как слуги попрятались.
А утром я проснулась на огромной постели, в окружении слуг, на вытянутых руках удерживающих ткани наряды мои, видать на выбор и услышала страшное от Ахад-Сима:
— О, прекрасная ликом светлая Гюльчетай, повелитель просил утешиться и слезами лицо прекрасное не омывать, он вернется почитай к луне полной, много подарков привезет звезде сердца своего…
— ЧТО? — я подскочила.
Толстый евнух вздрогнул, отступил на всякий случай и пробормотал:
— Так на войну уехать изволили его величие, на подвиги его имени достойные… тому уж часа три как, луноликая.
Я встала, сопли вытерла, потом и высморкалась заодно, и решительно сказала:
— Мне срочно нужен отряд, воинов пять хватит, и маленькая девочка!
— Что? — пискнул евнух.
— Будем наступление армии зла сдерживать, — ответила я.
А я что — мне представителя ТС жалко, конечно, но наступательные планы армии зла сдерживать это моя прямая обязанность, добро я или как. И тут слышу такое ехидное:
'Или как, Жабкина'.
Страшно это, когда в двадцать с небольшим глаз начинает дергаться. Мой задергался, ощутимо так.
— Ссс… — прошипела я.
'Счастлива меня слышать в добром здравии? — нагло поинтересовался дьявол'.
— Ссс… — снова я.
'Счастлива настолько, что дар речи потеряла? — не менее издевательски'.
— Сссволочь! — таки выговорила я.
'И все? — кто-то откровенно ржал'.
— Убью, сволочь! — второй глаз тоже задергался.
'Эх, Жабкина-Жабкина, я ж дьявол, меня убить практически нереально'.
— Кощей Бессметрный… в смысле Сволочь Бессмертная, — шиплю, да, на рык вот вот перейду.
'Типа того, — милостиво согласились Темные силы'.
— И сссмерть твоя в яйце! — я русский фольклор хорошо знаю.
'Не думаю, — но ржать опасливо перестал'.
Поздно!
— Оторву, гад, — прошипела я.
'Тормози, Жабкина, — уже совсем серьезно и даже встревожено произнес мой постоянный душепокупатель, — там иголок нет.'
— Будут! — прорычала я.
Во все время разговора, Ахад-Сим стоял позадь прибора, столового. В смысле нож держал впереди и дрожал, а я поняла что припадочной и сдохну.
— Коня мне! — ору со всей мочи. — Живо!
Начинаю понимать, почему в России принято кричать 'сани мне, сани' или 'карету мне, карету', и причем это требование характеризует прооравший его народ как умный и интеллигентный. А я как дура вопила 'коня мне'. И что теперь! Стою как дура и смотрю на коня!
— Здрасти… конь, — оторопело пробормотала вежливая я.
Животина, жующая чахлую травку из кадки, вероятно до животинки бывшую цветком, меланхолично обернулась, покосилась на меня карим глазом и вернулась к дожевыванию силоса. Я осталась стоять. Нет, умом понимаю, что полагается сесть на коня и в путь, но пусть кто-нибудь моему уму сообщит наименее травмоопастный путь взгромождения на коняку!
Рядом со мной вздрагивающий при каждом моем на него взгляде АхадСим, за ним пытаются притворяться составными частями интерьера с десяток евнухов. И все бы ничего, но когда взгляд мой скользит по девственно черному крупу коня, какая-то странная мысль не дает покоя, и эту самую мыслю решаю озвучить:
— Простите, а этот конь точно укомплектован всем необходимым?
'Угу, — отвечают мне подлые и коварные темные силы, — четыре ноги, хвост, голова. Зубы белые и здоровые, кстати. Чего тебе, Жабкина, еще надобно?'.
Почему-то наклоняюсь и смотрю чего у коня под… животом короче. Ну, просто интересно стало. А тама кстати…
'Мерин он, Жабкина, просто мерин, — раздраженно как-то пояснили мне'.
Присев на корточки и разглядывая дальше, пытаюсь вспомнить что такое 'мерин'.
— Конь? — в итоге спрашиваю.
— Конь-конь, — бормочет Ахад Сим.
'Мерин, — не соглашается с ним представитель ТС. — Ты, Степ, в менталитет местного населения не врубаешься. А тут система такая — единственное достоинство, которое ты вправе лицезреть принадлежит Повелителю. И на этом все!'.
— То есть? — не соображаю я.
'Коняка — евнух, — пояснили мне. — Мужики вокруг тебя — евнухи, все. Воины, которых ты просила, не евнухи и они даже ждут тебя за воротами, но суть в том, что исполнив твой приказ, АхадСим тебя никуда не отпустит. То есть воины как бы есть, но ты до них не дойдешь. И да — конь не оседлан.'
— Сссволочи… — глаз снова задергался.
Поднявшись, развернулась к АхадСиму и грозно спросила:
— Почему конь не оседлан?!
На мой вопрос затрясся сначала живот евнуха, после шея, в итоге подбородок и подлейший гад, заикаясь, ответил:
— Н-н-не умеем.
— Седлать коня? — ору во все горло.
— Д-да, — делая два шага назад, произнес АхадСим.
— Так позовите конюха! — кому же еще коня седлать, как ни конюху.
Но ответ меня потряс.
— Н-н-не можем, о прекрасная, — пролепетал евнух.
— Что значит 'не можем'?
Гневно смотрю на евнуха и тут вижу невероятное — АхадСим трястись перестал, встал ровно, и ответил нагло:
— О, прекрасная Гюльчетай, красота твоя небо затмевает, с солнцем соперничает, сияние звезд превосходит и за ворота гарема ты не выйдешь. Нечего красоту, повелителю принадлежащую, другим мужам показывать. Хватит с тебя солнца и звезд!
Глаза задергались оба и разом, и разгневанная я пошла громить ворота.
Громила я твердыню минут пять, прежде чем поняла — гнев мой даже в фентезийном мире особо не помогает. В итоге я уселась прямо на каменные плиты, уперевшись спиной в неподдающиеся ворота и зло глядя в сад, откуда доносился издевательский хохот дьявола.
— Так значит, да? — прошипела я. — Одного не могу понять — зачем этот фарс с безвременной кончиной?
'Да все просто, Жабкина, мужики, типа повелителя этого, они женских слез не выносят. И наступление, оно же у нас по особой статье идет, Степ, у нас, темных сил, на него планы, а тут ты последователя зла в тряпку превращаешь. Пришлось меры принять. Ты, Жабкина, баба жалостливая, рыдала обо мне долго и со вкусом, так что в итоге раздраженный чувством собственного бессилия повелитель песков теперь пылает жаждой убийств втрое сильнее прежнего, и поверь — наступление будет очень кровопролитным. За что низкий поклон тебе, госпожа Жабкина.'
— Сссволочь!
'Уел я тебя, Жабкина! — издевательски протянул дляволенок'.
Злая я встала, бросила последний убийственный взгляд на сад и сказала:
— Хрен тебе!
'Это который редьки не слаще?'.
— Это в котором добро всегда побеждает зло!
'Зверски его убив? — издевается гад.'
— Вот зря ты так со мной, очень зря, — прошипела я и рявкнула Ахад Симу: — Бумагу мне, бумагу!
'О, свет моих очей, долгих лет тебе!
Как ты там без меня, герой моего сердца? Мчишься ли на коне, или уверенной рукой направляешь воинов в бой? Помнишь ли ты обо мне, алмаз моей души?
А мне без тебя так плохо! Если бы ты только знал, как мне без тебя плохо здесь, в тиши покинутого дворца… Так плохо лежать одной, на пурпурной постели… Обнаженной, под шелковым покрывалом… И я совсем одна, мечтаю о нашей встрече… О том, как ты ворвешься в мои покои, и я прикоснусь к твоему мужественному лицу, прижмусь к твоей сильной груди… О тебе!
Возвернись, о герой моего сердца!
И лучше сам, иначе я на евнухов перекинусь, а они у тебя ту симпатичные'.
— Ахадушка, — ласково обратилась я к евнуху, — или это сегодня же будет у повелителя, или…
'Или что? — темные силы не дремали'.
— Или! — угрожающе повторила я, глядя в перепуганные глазенки евнуха. — Кстати, я припадочная когда злюсь! И меня в состоянии припадка, обычно на мясо тянет… человеческое. А ты, Ахадушка, туша упитанная!
Письмо было отправлено с теми самыми пятью воинами в тот же час.
А уже на закате, довольная собой я, ухмыляясь, смотрела на въезжающий во дворец отряд, возглавляемый моим драгоценным ПП!