Клубника и сливки.
Определенно.
Шампанское в сочетании с клубникой и сливками Веронике подходит идеально. С утра до вечера чтобы ела. Потому что она сама превращает мою кровь в поток игристого, а ее вкус – лучше десерта. Обожаю.
Толкаюсь языком в податливый рот, раскрытый удивленной букво "о". Горячая. Толкаюсь, давлю, трахаю ее языком, все глубже и горячее, пока она не ослабевает, не приваливается тяжело, оседая у меня на руках, размазываясь по моему телу, которое на контрасте все более твердым становится – во всех стратегических местах особенно. Начинает стонать тихонько.
Вот эти звуки, прорывающиеся из клубничного ротика – отдельный вид удовольствия.
Кайф.
Отстраняюсь чуть, все еще удерживая ее лицо, поглаживаю нежные щеки большими пальцами. Ника раскраснелась. Глаза блестят, губы опухшие… Если честно, мы о многом можем поговорить. Начать выяснять подробности, кто виноват, а кто прав. И в чем. В общем, многое обсудить можем…
Но разве не важнее, что она не вырывается, а глубоко дышит и улыбается ошеломленно? Будто ужасно рада меня видеть. Да, вот такого-сякого, которому можно перемыть кости с подружками – наверняка у нее хватило для этого времени. И разве не важнее, что я пиздец как обрадован ее внезапному появлению? И не только потому, что хочу ее до дикой боли в паху? И плевать, что она якобы посягает на мое время – пожалуй я готов подвинуть чего, чтобы его отдать. Вроде и не столь важно, что скандалить умеет… Ну и телефон не берет, когда я действительно поговорить хочу.
Здесь и сейчас она меня принимает таким, какой я есть, а я – её. Обговорить детали можно позже. Когда у меня снова мозг включится.
– Соскучился, – шепчу хрипло и снова ее целую. Крепко-крепко. Что задыхаться начинает. И рычу, – Коза такая, ты для кого чулки надела? А? Мы же случайно встретились…
Это я уже под юбку к ней залез. Где тонкий нейлон как-то очень быстро сменяется горячей бархатной кожей. Прижимаю к себе и шлепаю по заднице в наказание, что ходит тут в чулках и кружевных трусиках…
Трусики я тоже нащупываю. Тонкое кружево окончательно меня добивает. Вдавливаю ребро ладони между ног, чувствую, как намокает ткань и запах клубничный еще ярче становится.
Стонем в унисон.
Я отодвигаю белье и двумя пальцами проникаю в нее. Она пульсирует горячо. Воображаю, что сейчас там мой член окажется…
– Твою ж… – рычу, останавливаюсь, подрагивая. – Резинок нет с собой. Но… я только что полный медосмотр проходил и ничего, ни с кем…
Все это в такт движениям пальцев. Не могу остановиться. Загоняю все быстрее, гладкий скользкий узелок нащупываю, пусть хоть так… хоть так…
– Я тоже… я тоже… Справки… безопасные дни…
Блондиночка головой мотает по двери, уже говорит через слово, насаживается сама на пальцы, вскрикивает на особенно резкое мое движение. И тогда я резко убираю руку, натягиваю ее на свой освобожденный член и одновременно затыкаю рот своим.
Вовремя.
Она так взвизгивает, что если бы не закрыл – половина клиники сбежалась бы. Да и я рычу как зверь. Кто бы мне сказал, что без преграды она такая… Нереальная. Патока из удовольствия.
Последняя здравая мысль. Да и мысль ли? О чем тут думать, когда я, нарушив все возможные правила трахаю Веронику у дверей своего кабинета.
Немыслимо.
Сладко.
Охренительно.
Мне кажется она кончает почти сразу. Выгибается вся, дрожит, хнычет, наколотая на меня, как бабочка, распластанная по полотну. И я за ней. Не удержаться. Едва успеваю выйти и вжаться в голое бедро, в несколько движений окропить тонкую кожу…
Дышу с трудом. Сколько все заняло времени? А я как марафон пробежал. Хочется сесть на диван – вот чего до него не добрались? – уложить на себя блондиночку и отдышаться. А потом может и повторить. Кабинет уже "осквернен", так чего теперь?
– Мне надо выйти, – заявляет – будто на неозвученные планы – Вероника.
– У меня есть салфетки и…
– Не для этого! – пищит и густо краснеет.
Я несколько притормаживаю, но потом доходит. Только отпускать ее не собираюсь одну. Ника такая… завернет за угол и потом ищи. А я не хочу искать. Я хочу тискать, целовать маленькое ушко и договариваться.
Да-да, сам себе удивляюсь.
Беру салфетки и с каким-то извращенным удовольствием тщательно стираю с нее свои следы. Одежду поправляю, себе тоже. За руку беру.
– Провожу, – сообщаю строго, – А потом назад. После всего, что ты тут натворила, ты мне должна.
– Я?! – хмурит изящные брови, – Я натворила?! Я должна?! Ты о чем?
– Вот сделаешь, что хотела, и я все-все тебе поясню… В подробностях.
В глазах блондиночки удивление сменяется пониманием. А потом она задирает маленький носик.
– Имей в виду, у меня тоже есть что сказать.