— Да? — она вконец расстроилась, им носиться сломя голову ни-ни, не дай демон упадут еще, моську попортят, им низя. — И он тебя догонит, а потом ты за ним бегать будешь?!
— Хрена с два! — в сердцах ответила я. Но тут же исправилась: — Ты же знаешь, я охотница, а мы, охотники, быстрее всех бегаем.
Угу, от зверей! А они за нами! А как догонят, давай облизывать от радости. Брр!
— Пока, Люсь, — попрощалась я, так как Васенька уже мчался вверх по холму.
— Стой, зараза! — орал Васька.
И мы помчались — я впереди, сын кузнеца позади, с той же косой наперевес. У меня была фора и вообще я была отдохнувшая, Васька же промчался с полтора километра по лугу, после взбегал на холм, так что уже чуть запыхался. Так что я даже не сильно испугалась, неприятность заключалась в другом — он же пацан, они молча за врагом бегать не умеют, и потому в спину мне неслось:
— Амирка, ведьма! Поймаю все ноги переломаю! Зараза! Поветрие моровое! Ведьма!
А я-то девка безбашенская, соответственно тоже языкатая, и ему в ответ неслось не менее ласковое:
— Изыди, лысый! Что б ты провалился! Сам ведьмак, морда побитая! Офанарел ты, Васька, вконец офанарел!
Вслед нам смотрели детишки, коровы, козы, овцы, собаки, коты, куры, гуси, утки, ну и бабы деревенские. Вот одна-то и добила, с мечтательным вздохом выдав:
— Ох, весна, любовь… Видать на днях придут сваты в дом Теяра-охотника…
Я, пробегающая как раз мимо тетки Всены, от удивления споткнулась, свалилась, покатилась кубарем до ручья, и там осталась лежать, раскинув руки и глядя в небо. Васька, который шагов на сто отставал, вдруг оказался в момент рядом, отшвырнул косу, и кинулся ко мне с воплем:
— Амирка, не ушиблась?! Ты чего под ноги не смотришь, а?
И перед моими глазами пронеслись утренние события. Встала я на самой зорьке, умылась, косу заплела, как и всегда натянула брюки да рубаху, лапти походные тканные, да пошла скотину кормить. А тут за околицей Васька стоит, да такой заговорщицки подмигнул и говорит: 'Амирка, дело жизни и смерти. Идем'. А мы с кузнецовыми сыновьями… как бы так чтобы хрен не упоминать, в общем… враждуем. Я ж охотник, второй по крутости в деревне, а животных жалко. Вот отец покажет мне как сильцо на зайца ставить — я и поставлю. У кузнеца во дворе. Папа ямы маскировать научил — к утру восемь штук накопала, да в засаду засела. Весело было, да, а потом я, рысь, олень и три косули весело от злющих кузнецовых сыновей улепетывали. Но особливо мы завраждовали, когда я на них стрелки испытывала. Дело тут в чем — папа мне трубку духовую подарил, это стало быть в нее заряжаешь дротик с ядом, и дыханием в животину посылаешь. Животных мне было жалко, а соседей вот вообще нисколечки. Собственно — кузнец наш сосед и есть, но он мужик уважаемый, и остаются только… Первым я дротик с сонным ядом испытывала — уложила троих прежде, чем остальные братаны засекли откуда снайпер по ним прицельный огонь ведет. Пока до дерева домчались — полегли еще двое. Шестого завалила, когда он на дерево полез. Седьмого почти, а Васька был восьмым. Он меня с дерева стащил, хворостину выломал и отходил так, что сидеть я долго не могла. С тех пор — ненавижу. Но уважаю — ибо я лично о своих тренировках на соседских братьях молчала как партизан, точно зная — поступаю я не то чтобы хорошо, но и кузнецовы сыновья молчали. Ни разу на меня отцу не пожаловались, так что в тот день, когда Васька меня все же достал, я домой пришла молча и не жалуясь. А на утро засела в засаде с парализующим ядом!
В общем, не дружили мы с кузнецовыми сыновьями, никак не дружили. А гадости друг дружке это завсегда. Так что, потопав сегодня утром за Васькой, я лично ничего хорошего не ждала, но к нападению хороший охотник всегда готов, так что в одном кармане у меня был дротик с парализующим ядом, во втором пыль с почесовника — гадская штука, один раз вляпаешься, потом весь день чешешься.
И оказалась права — Васька задумал очередную пакость. Привел меня в кузню, где окромя него подленько ухмыляясь еще четверо мускулистых братьев Гутаргов стояли, они вообще все здоровые, а мяса семья кузнеца больше всех покупает. В общем привел, подвел к наковальне — а там что-то, платком накрытое.
— Открывай, — говорит.
Ну я так, опасливо, спиной к очагу встала, чтобы значит со спины никто не напал, достала на всякий пожарный дротик, продемонстрировала — чтоб знали.
— Да открывай уже, — рассмеялся Васька, — ничего плохого не сделаю, клянусь.
Ага, так я и поверила! Достала мешочек с пыльцой почесовника — братаны уже знали, что это такое, и потому слаженно сделали шаг назад. То-то же, знай наших.
— Амирка, — Васька уже не улыбался даже, — ты вообще хоть когда-нибудь вырастешь уже, а?
— Я взрослая! — заявила гордо.
И держа под прицелом внимательных глаз всех Гутаргов, достав нож, осторожно поддела край платка острием. Ничего не случилось. Я подняла чуть выше… Ничего не случилось. Я подняла еще выше и застыла от удивления. Там было кольцо. Золотое. Такое красивое, и с камешком в центре, который был как будто капелька росы на лепестке розочки и…
— Нравится? — спросил Васька.
Мне очень-очень понравилось, даже сразу в руки взять захотелось. Но тут Васька вдруг шагнул ко мне и торжественно так:
— Я давно хотел сказать тебе, Амира, что ты…
— Стоять! — потребовала я, выставив сразу нож, чтоб знал — без боя не сдамся.
— Амирка, да прекрати ты, — сказал Борька, обходя с другой стороны. — Ты можешь просто молча выслушать?
— И тебе стоять! — потребовала я, выставляя в его сторону дротик.
И тут Сашка задумчиво предложил:
— Так, набрасываемся на нее все сразу, тут пока не свяжешь, разговора не получится.
И ко мне!
Я с перепугу шарахнулась в сторону, свалив попутно меха. Они повалились на пол, задев крышку печи. Та, падая, швырнула горсть угольков прямо в Ваську! Прямо на волосы! Вспыхнул огонь. Митька метнулся тушить брата и случайно заехал ему кулаком в глаз. Васька взвыл, схватил ведро, не удержался, поскользнулся и рухнул на пол на бадейку… Зуб долой, да. Оно-то конечно отрастет, тут у всех зубы здоровые и коли сломаешь отрастают за неделю, но в тот момент… В тот момент, горным сайгаком выбираясь из кузницы, я думала только об одном — Спасайся как можешь!
Спаслась…
— Амир? — Васька встревоженно ощупывал мои ноги на предмет их целостности. — Амирусик, где болит? Что задела?
— А тебе какая разница? — я села и вопросительно посмотрела на катастрофу, по имени Василиан Гутарг.
Парень нахмурился одной половиной лица, вторая и так вся синяя была, и вдруг спросил:
— А пойдешь со мной на демоновы смотрины, а?
И я все поняла. Подобралась, на колени встала, он то сидел, прямо на траве, да я ж ростом не велика, потянулась к нему, к щеке здоровой прикоснулась. Он аж застыл, да глаз на меня вытаращил. А я по щеке выбритой, и с чего бы брился, сегодня ж не праздник, а он и утром гладенький был, и начала утешать:
— Да не выберут ее, Васенька, не кручинься. Ну хочешь и пойду завтра с тобой, чтобы тебе спокойнее было?
Остолбенел. Эх, видать совсем за Люську переживает, оно и понятно — самая красивая девка безбашенная, такую точно демоны сходу забрали бы. Да только…
— Вась, — опять по щеке погладила, — Вась, не расстраивайся, мы уже перхоть заготовили, жир для волос, зубы подчерним как надо, воск для нарывов тоже у меня уже готов, жрецов споим и обманем демонов, как пить дать обманем, они уже сколько — лет десять никого не забирали, так? И сейчас не заберут!
Да, смотрины уже завтра, все с рассвета готовиться начнут, у меня вообще костюм хромого и косого мальчика был заготовлен, так что встретим во всеоружии… Как и всегда. А вечером праздновать бум…
— Амирааааааа, — послышался мамин голос. — Амииир!
Я подскочила, похлопала Ваську по плечу и утешила:
— Не грусти, вот увидишь, останется Люська и поженитесь. Все, пока.
И помчалась к маме.
Мама у меня красавица — невысокая, но глаз не оторвать. Две толстые косы черными змеями до талии спускаются, глаза кошачьи карие, губы полные, личико смуглое, фигурка как часы песочные, и одевается вовсе не так как деревенские. На маме всегда туники каменьями расшитые, шаровары широкие, да тканевые туфельки. И вот когда я смотрю на нее, всегда завидую, что у меня от мамы только волосы да разрез глаз, остальное все от папы. Вот и худобой в папу пошла, хотя мама сказала, что как девушкой стану, и на человека буду похожа. А еще мама умеет ножи метать. Ловко так и точно в цель. И на улицу она никогда без ножей не выходит, поэтому все деревенские кумушки, которые маму почему-то как-то совсем не очень любят, стоит ей выйти, прячутся по домам. А вот мужчины маму уважают, и дети любят, и животные, и подруги у мамы тоже есть, такие, которые вопросов не задают.
— Остановись, — еще издали сказала мама, — иди спокойно, ты девушка, а не пацан.