— Как ты это понял?
— Я с ним взглядом встретился… И это, по ходу соль на него не действует. Он сквозь нее пробежал без труда. Кстати, он подох?
— Как там дела? — спросил я наблюдателей.
— Тишина. Судя по всему, попали точно в цель. И если я ничего не путаю, то его башка валяется в стороне от кусков тела.
— Один ноль в нашу пользу, — выдал Марся.
— Да, начало хорошее, но громкое. Микола, где наш профессор?
Микола привел румына. Грусть его увеличилась многократно.
— Так, уважаемый, хотите вы этого или нет, но внутрь нам придется идти. В связи с чем подскажите: от нечисти, засевшей в замке, колья осиновые, соль, серебро и кресты помогают?
— Конечно! Сказки не на пустом месте рождаются! А зачем вы туда пойдете? Вам же понятно, что и кто там находится! Не разумнее вызвать подкрепление или авиацию?
— И что я своим скажу в прямом эфире?! Что в полуразрушенном замке толпа вампиров пополам с оборотнями, которых нужно закатать бомбами, начиненными святой водой, смешанной с осиновыми кольями?! Меня не только пошлют, но и по приходу в дурку сдадут, если сразу не усыпят для подстраховки… А почему пойду — приказ он и в Африке приказ…
— Санек, — Марся уже отдышался, — и не в такие дыры лазали — и ничего! Прорвемся!!! Вон как волка двумя бурами порвало. И остальных порвем!!!
— Слышь, безумец храбрый, этот волк — случайная победа. Он же не ожидал от тебя подлянки в виде двух выстрелов из подствольника. Бурами мы в него палили, когда он контуженный был. А был бы он в сознании — хрен бы мы в него попали. Да и выстрелов к бурам у нас не так много.
— Так что делать?
— Что, что, осину искать. С серебром и святой водой у нас напряг полный. Кстати, собратья мусульмане, в ваших сказках как с нечистью борются?
— Хороший вопрос, — «порадовал» меня Марся.
— Коран читать нужно, — сообщил Ильдар. — И тот, кто его читает, должен быть душою чист. То есть все наши отпадают.
— Господин капитан, — вклинился румын, — с вампирами можно бороться только способами, описанными в христианских источниках. Средства мусульман, иудеев или буддистов тут не подойдут. Это не их нечисть.
— Какая дискриминация! — возмутился я. — А то вон Ильдара, Марсю и Рафу посадили бы на вершине холма и к-а-а-а-к начали бы с нечистью бороться.
— Ты чего, Санек? — удивленно уставился на меня Марсель. — Я ни одной молитвы не знаю. А Рафа знает еще меньше меня. Мы даже не обрезанные.
— Я тоже, — уточнил Ильдар.
— Эх вы, правоверные… — возмутился я.
— Плохо, что Зяма с аппендицитом в госпитале, — продолжил Ильдар, — он бы, может, что-нибудь придумал…
*
Борька Зеймович, наш второй врач, был законченным сионистом, алкашом, бабником и поклонником свиного шашлыка. Борька вообще был редкий кадр. Уехав с родной Израильщины, где два года провоевал с арабами, на историческую родину — в Екатеринбург, он сразу был призван в ряды «легендарной и непобедимой» в связи с началом войны. Да, врачом он был от Бога. Вот только, к сожалению, положительные качества на этом и заканчивались. Матом он не ругался — матом он разговаривал. На начальство, на любое, он плевал с Вавилонской башни, в связи с чем, начав с крупного тылового госпиталя, он оказался на передовой. Он ругался со всеми и по любому поводу, так как все кругом были «гоями, а потому таки тупее его». В итоге он попался на жене какого-то начальника. Попался на жене — в прямом смысле. Во время возвратно-поступательных движений… И был скандал… И драка… И множественные телесные повреждения, и немногочисленные переломы костей рогоносца… И были особисты… И был бы трибунал, но мы выиграли Зяму в карты. У особистов. Мне как раз нужен был второй врач в группу, и Ильдар мне про него рассказал.
Пришли. Договорились. На кон поставили годовое денежное довольствие всей группы — и понеслась. Игра шла до десяти побед одной из сторон… От нас играли Термит и Макс. Особисты так и не поняли, что сапер-заика и ботаник-переводчик были шулерами высокого класса. После выигрыша Зяму из камеры забирали Марся и Микола, так они по дороге зашугали его до дрожи в коленях, и Зяма «осознал свою вину»! А когда узнал, куда и как он попал, то поклялся в вечной любви ко всем бойцам группы. Любовь свою он доказывал не раз. В основном, как медик. А вот остальных он стал гнобить еще больше. Исключение составляли бойцы Лехи Коваля. Они были почти братья…
— Ильдар, тебе же сказали, шо евреи тут не прокатят.
— Ага, а как же аксиома: «В мире зверя нет страшней, чем напуганный еврей»?!
— Зверя-то, может, и нет, но ты забыл, что Зяму отлучили от синагоги, или как там у них это называется?
— А за что еврея могут отлучить? — робко поинтересовался румын.
Парни дружно заржали, вспомнив недавний случай с Зямой. Предыстория этого судьбоносного события была неординарной и состояла из трех частей. В первой части у соседей под обстрел попала колонна. Убитых не было, но было много раненых. Среди них оказался буддистский монах, которого буддистское руководство послало служить в войска. За какие грехи ему выпала такая честь, мы так и не узнали, но морпеховские попы этим фактом были сильно заинтересованы. В общем, когда они узнали, что их коллега по цеху получил ранения, прошел, так сказать обряд крещения огнем и кровью, то сделали все возможное и невозможное, чтобы его оперировали именно Ильдар и Зяма в нашем госпитале. Врачи соседей с удовольствием спихнули монаха к нам, присовокупив к нему еще десять человек. Перед операцией поп и мулла совершили соответствующие молебны в операционной, за что потом получили капитального нагоняя от главврача. Раненый монах наблюдал за этой комедией с выпученными глазами, но не проронил ни слова. По окончании молебна два клоуна подошли к нему, пожелали всего самого наилучшего, а Алексий даже поинтересовался:
— Причаститься не желаешь?! — и показал фляжку, в которой у него был спирт вместо кагора.
Монах ничего ответить не успел, так как местные были выкинуты (в прямом смысле этого слова) из операционной озверевшим главврачом. Операция прошла штатно, как потом сказал Зяма: «Если пациент хочет жить, то медицина тут бессильна». В общем, монах лежал в нашем госпитале, заживлял раны и с ужасом размышлял о перспективе службы совместно с двумя алкашами от религии, которую ему обрисовал Булатка.
Вторая часть судьбоносного события началась задолго до начала войны: после упразднения института политработников представители разных конфессий попытались заполнить образовавшуюся пустоту. Армия этому особо не помогала, но и не ставила палки в колеса. Какие извращенные формы приобрел этот синтез, мы с удовольствием наблюдали на протяжении всей войны, в лице морпеховских попов.
Но если есть рядовой состав, должны быть и командиры. И вот в один ненастный день «генералы» продавцов опиума для народа решили нагрянуть с проверкой в глушь, в войска. Согласовали этот визит с армейским руководством, выбили себе чуть ли не полк солдат в охрану и поехали. В состав высокой комиссии вошли по пять представителей православных, мусульман, иудеев, буддистов, протестантов, лютеран, католиков и даже два сектанта от «Свидетелей Иеговы». «Свидетелей», кстати сказать, православные попы, при молчаливой поддержке мусульман, так отдубасили на второй день пути, что «Свидетели» реорганизовались в новую секту «Потерпевшие Иеговы» и выбыли из дальнейшего «автопробега».
Третья часть стартовала с момента, когда участники «автопробега» узнали об «архиважном и судьбоносном деянии, которое произошло благодаря двум достойным служителям Всевышнего». Короче, до проверяющих дошла богоугодная весть, что поп и мулла проявили завидное рвение в деле излечения буддистского монаха. А также о том, что лечили «пострадавшего за веру» представители двух крупнейших конфессий: мусульманин и иудей. Незамедлительно в расположение нашей части была выдвинута сборная из попа, муллы, раввина и двух буддистских монахов. Монахи сразу направились в госпиталь к коллеге по цеху, а остальные для начала решили отыскать и осыпать «медом и пряниками» местных попов. Наткнувшись в штабе морпехов на Комарницкого, которого и так тошнило от священнослужителей, благодаря стараниям Алексия и Булатки, они потребовали явить пред их очи двух достойных сынов, которые, не жалея живота своего, сеют среди защитников Отечества разумное, доброе и светлое. Барин долго не мог понять, кого именно хочет увидеть явившаяся «банда пустобрехов». А понять он не мог потому, что характеристика, выданная явившимися, не соответствовала суровой действительности, о которой прибывшие знать не могли. В конце концов, после короткого допроса Барин протянул:
— Так вы за моими алкашами приехали? Забирать будете?! Нет?!! Ах, наградить хотите…
После чего «прогнал» прибывших по Малому Петровскому кругу и посоветовал поискать «этих синяков» в расположении разведчиков Бармалея, «где они, скорее всего, бухают». Естественно, прибывшие «генералы» не поверили Барину. Оскорбленные и оплеванные, они направили свои стопы в госпиталь, где ожидали найти и собратьев-буддистов, и Зяму с Ильдаром. До госпиталя они, к счастью, не дошли и не видели того душераздирающего спектакля, в котором единственным актером был раненый монах. Все выступление его сводилось к мольбе избавить от двух «сумасшедших алкоголиков». Не верить своему собрату буддисты не могли, поэтому отправились на поиски вышеупомянутых «сумасшедших алкоголиков».
Где-то посередине они встретились, обменялись полученной информацией и пришли к выводу, что нужно искать врачей. Поймав первого встречного, которым, как на грех, оказался Барон, шастающий по расположению в летной техничке без знаков различия поверх генеральского мундира, они узнали от него, где именно располагаются врачи. В свою очередь, Барон, только что прибывший от своего друга детства, командира истребительного полка, и не знавший о неожиданном визите священнослужителей, с присущей ему скоростью и хитростью выведал цели и маршруты прибытия. Сообразил, что предстоящий цирк он пропустить не может. Он предложил свои услуги проводника, которые те с радостью приняли.
Направляясь в нашу сторону прогулочным шагом, этот паразит всю дорогу распинался о положительных качествах морпеховских попов, об их набожности и смирении, воздержанности и скоромности, а также о неоценимом вкладе в деле духовного развития солдат, который делают «слуги Господа». Выслушав жалобы на Барина, он заверил их, что не нужно обижаться на контуженого полковника, который давно выпал из лона церкви. Что лично он, как ярый христианин, постарается затолкать обратно заблудшего брата своего. За «выкидыша из лона» Барин впоследствии стряс с Ивлева пузырь самогона, который с ним же и выпил, гогоча над рассказом о визите «поповской проверки». В общем, загипнотизированные сладостными речами Барона, попы дошли до нас. А у нас…
Стоял погожий летний день,
От солнца нас спасала тень.
Вдруг эта гёрл шагает
С бюстом на «ура».
Я онемел, с «трамвая» встал,
А Леха с краю вдруг упал,
Андрюха с перепугу крикнул «мусора!» —
неслась из палатки медиков песня Михаила Круга в исполнении Булатки под аккомпанемент своей же гитары. И пел, и играл он замечательно, поэтому слушали все. Мы седьмой день уже торчали на базе в ожидании очередного задания от Барона. Поэтому нирвана достигла своего апогея — бездельничали и квасили, по-тихому, все. Я сидел спиной к палатке медиков и точил нож. Марся дремал в метре от меня, остальные бойцы или спали, или расположились в зоне слышимости «артиста». В палатке медиков поправляли здоровье Алексий, Булатка, Ильдар и Зяма. Периодически к ним заходил кто-нибудь из наших, чтобы «подлечиться». На внешние раздражители мы реагировали слабо, поэтому голос Барона, тем более обращающийся не к нам, а к третьим лицам, заставил меня оторваться от процедуры заточки ножа не сразу.
— И наконец, дорогие друзья, — заливался сладкоголосым соловьем Ивлев, — мы и пришли в расположение замечательных воинов, заступников Веры и Отечества, прошу любить и жаловать. — Он широким жестом окинул мое подвыпившее воинство. — Особая разведывательная группа «Урал»…
Обычно, я по-хамски лез —