— Что потом?
— А потом его в расход?
Румын удивленно уставился на меня.
— Капитан, вы всегда пленных добиваете?
— Это вы на америкоса намекаете?
— И на него в том числе.
— Пленных — нет. Но для того, чтобы солдат армии противника стал военнопленным, необходим ряд условий. Это во-первых. Во-вторых, с США у нас официально войны нет, следовательно, тот америкос — наемник, то есть преступник. А на них статус военнопленных не распространяется. И по закону ему при любом раскладе «вышка».
Полковник задумчиво пожевал губу. И поинтересовался:
— Вы кем были до войны, капитан?
— Юристом.
— Я так и подумал. И много у вас не успевают стать пленными?
— Полковник, мы не эсэсовцы, не американские морпехи и не ваши, кстати, десантники. Вам рассказать, что они творили с нашими пленными? Я про такое читал только в архивах о войне в Афганистане. Так что про гуманитарное право расскажите для начала своим солдатам. И вы живы только благодаря форме. Были бы в форме десантника, мы бы ваши кишки по деревьям развесили… и Михалыч ничего бы не узнал!
— Да, — грустно ответил румын, — я слышал про наших десантников… Но я также слышал, что наши новобранцы категорически не хотят идти в десант. Что в десанте наибольшее число дезертиров потому, что любой солдат вашей армии в первую очередь старается убить именно десантника, а лучше — взять в плен, чтобы…
— Да, да, — перебил его я, — чтобы изрубить его помельче. Не нужно было тем придуркам нападать на санитарную машину, да еще выкладывать видео в сеть. Насколько я помню, двое из той группы еще живы. Но их усиленно ловят… А касательно нас, полковник, мы валим только то количество, которое необходимо нам для выполнения задачи и для собственной безопасности. Куда нам этого америкоса девать было? С собой таскать? И в качестве заключения нашего диспута: вы же историк, вы должны знать — на войне нет правды.
Румын молчал.
— Будем дальше спорить или пойдем кровососа допрашивать?
— Пойдем. И не нужно его убивать. Через три часа солнце его само убьет.
— Термит, передохни. Остальные смотрят по сторонам и прикрывают нас.
С матюками и падениями поднялись по развалинам к комнате. У входа я остановил румына.
— Попробуем поговорить отсюда. Тут и солнце, и, если что, снайпера его тормознут. Вы только на линию огня не выползайте.
Полковник громко обратился в угол комнаты на румынском. Говорил минуты полторы. Реакции не последовало. Поняв, что диалога не получается, вопросительно посмотрел на меня.
— Не хочет. Какие будут предложения?
— Сейчас узнаем. — И на английском обратился в сторону вампира: — Если ты меня слышишь и понимаешь, то подай какой-нибудь знак. Если будешь молчать, то я сейчас возьму что-нибудь длинное, стащу с тебя тряпку и посмотрю, как солнце тебя сожжет.
— Правильно, — зашептал румын, — американцы же тоже стали вампирами.
— Пожалуйста, не стаскивайте ткань, — раздалось из угла на английском. Голос говорящего был слабый и какой-то шипящий. — Чего вы хотите?
— Как тебя зовут?
— Генри.
— Звание и род войск?
— Рядовой, морская пехота.
— Ты понимаешь, что ты вампир?
— Да, понимаю… — Из-под ткани раздался всхлип.
— О, как! — удивился я. — Они и реветь умеют?! — это уже румыну.
— Конечно, первое время они почти люди. Только через неделю он станет чистым животным.
— А оборотни такие же?
— Нет, у них процесс обращения происходит мгновенно.
— Как ты стал вампиром? — спросил румын.
— Шнайдер, этот ублюдок, погубил всех нас.
— Расскажи поподробнее.
— Зачем это вам?
— Для общего развития, — вклинился я. — Слышь, плакса, чем дольше ты говоришь, тем дольше живешь. Это понятно?
— Три дня назад Шнайдер привел нас сюда. Тут уже работала археологическая экспедиция. Вчера мы извлекли два саркофага. Шнайдер почти сутки читал над ними то ли молитвы, то ли заклинания. А сегодня пришла первая машина с гражданскими. Ночью он вскрыл оба саркофага и в каждый положил по две женщины. Одна лежала на мумии, вторая — поверх нее. Тем, что находились сверху, он перерезал горло, а потом… — Вурдалак опять начал всхлипывать.
— А потом, — продолжил за него румын, — когда почти вся кровь несчастных вытекла в саркофаг, мумии ожили и впились в тех, кто лежал непосредственно на них.
— Да, — всхлипнул америкос, — откуда вы знаете?
— Поддерживаю собеседника, — вякнул я.
— За прошедшие столетия способ оживления не мог измениться. И этот способ описан во всех известных мне источниках. Шнайдер читал те же книги, что и я. Генри, после того, как мумии высосали кровь жертв и поднялись, что было дальше? Шнайдер тоже стал вампиром, или он принес вассальную присягу?
— Насколько я знаю, вампиром он не стал. Как только Дракула вышел из саркофага, Шнайдер встал на колени и что-то произнес на латыни. Дракула положил руку ему на голову и тоже что-то сказал на латыни.
— Так, капитан, — лицо румына стало очень серьезным, в глазах вспыхнула ненависть, — теперь нужно быть предельно внимательными. Шнайдер, ублюдок, стал вассалом Дракулы. Он остался человеком, но стал сильнее и выносливее. Он не боится солнца и серебра. Скажите это своим людям.
— Сказать — скажу. А как его убить?
— Как и обычного человека, но сделать это сложнее.