— По странным меркам ты определяешь отцовство. Эта Беллатриса — она была блондинкой?
— Нет, брюнетка. Но скорее всего крашенная.
— Сама посуди — как от такого ядреного брюнета как я, могла родиться такая белокурая девочка?
— Может быть, она унаследовала цвет волос от матери? Вдруг она и вправду перекрасилась?
Через пару минут мы стояли над спящей Софи.
— Что ты делаешь?! — недоуменно воскликнула я, когда Роланд приблизился к девочке с ножницами.
— Хочу провести тест ДНК.
— Ты отрежешь ей целый локон?
— Во имя отцовства.
— Вот еще! Режь меньше, зачем тебе столько?
Девочка вдруг зашевелилась и мы замерли. Она поерзала секунд пять, после чего снова начала сопеть.
— Режь меньше, — продолжила шептать я.
— Тише, — аккуратно приподняв крохотный локон, попросил тем же шепотом Роланд. — Столько?
— Еще меньше.
— Куда уже меньше?
— У нее такие красивые локоны — не вздумай их попортить из-за своего эгоизма.
— Хочешь сказать, что я эгоист?!
— Режь уже! Эй, ты отрезал больше нужного, изверг!..
— Тихо. Теперь возьмем образец её слюны, — заговорчески протянул Олдридж, аккуратно проведя ватной палочкой по внутренней части щеки девочки. — Так, всё… Пошли.
Мы попятились из гостиной и уже через минуту укладывали ватную палочку и локон в прозрачный маленький пакетик, отдельно откладывая пару волосков, аккуратно выдернутых с корнем.
— Теперь мои волосы, — вытащив изо рта ватную палочку, невозмутимо произнес Роланд. — Отрежь мне столько же. Только постарайся не отрезать мне ухо.
— Зачем оно тебе?
— Чтобы слушать твою болтовню.
— Тем более… У тебя настолько густые волосы, что если я резану тебе столько же, сколько ты отцапал у Софи, это будет заметно.
— Ну отрежь меньше — только не увлекайся.
— Всё, сделано, — аккуратно отчикнув темный клок волос, отозвалась я. — Выдрать тебе тоже пару волос с корнем?
— Ты еще мне эпиляцию воском сделай, — поморщился Роланд, когда я выдрала пучок из восьми волосков у него на затылке. — Отлично, ложи в пакет и упаковывай образцы в тот картонный конверт.
— И что дальше?
— Дальше я сообщу вам результаты, когда они станут мне известны.
— Кому это — нам?
— Тебе и Софи.
— Только не говори, что ты думаешь, будто я заберу её жить к себе, — изумленно выпалила я.
— А где еще ей жить? — непонимающе поинтересовался Роланд.
— У тебя, — удивленно констатировала я. — Это ведь твоя дочь. Ты её папа…
— Это еще не доказано и вообще не я принял неизвестного ребенка от неизвестной женщины…
— Я вообще побочное лицо во всей этой истории, сам подумай. Я даже не знаю, почему тебе со всем этим помогаю. По идее, я должна была принести к тебе Софи и оставить её на пороге поместья…
— Ладно-ладно, ты права, — наконец сдался Роланд. — Но что мне с ней делать?
— Придумай что-нибудь.
— Ты прекрасно знаешь, что я не силен в этом, именно поэтому я тебя и нанимал два года назад.
— Я не знаю, что делать в подобной ситуации.
— Я ведь тоже! Предлагаешь оставить её с Джонатаном или Якобом? Они свихнутся с ней всего за одни сутки, а больше штата на сегодняшний день у меня нет.
— Значит, найми няню. Найди хоть кого-нибудь.
— Замечательно, я нанимаю тебя.
— Меня?!
— Ты сама только что предложила найти мне хоть кого-нибудь. В этом доме есть только я — человек, который шарахается розовых соплей, Якоб — человек, который предпочитает держаться на расстоянии вытянутой руки от хрупких цветов жизни, Джонатан — человек, который зависает от слова «пупс», и ты — человек, у которого есть хоть какой-то опыт общения с детьми.
— Едва ли мой опыт больше твоего.
— У тебя ведь есть племянники.
— Им по семь лет и их младенчество давно осталось позади.
— Я вообще не застал хоть чье-нибудь младенчество.