— Замечательно, — одобрительно кивнула головой Мэрилин, почему-то не решаясь зайти внутрь. Она обняла дверной косяк, и посмотрела на меня заговорческим взглядом. — А где можно заказать еду?
— Заказать еду? — удивленно приподняла брови я. — Ну-у-у есть один сайт, я на нем заказывала продукты для Мартина, но придется ждать два-три часа, пока их привезут. Легче сходить в продуктовый магазин, находящийся на перекрестке.
— Я сегодня пережила слишком много потрясений, так что боюсь, что готовки я не переживу. Если у вас нельзя заказать нормальную готовую еду, тогда, может быть, закажем пиццу?
— Эммм, — я замялась, начиная подозревать, что меня хотят задержать еще минимум на пару часов.
— Ты ведь составишь мне компанию? Ну пожа-а-алуйста. Ты ведь не хочешь, чтобы я подорвалась от спички, пытаясь поставить чайник на самый настоящий газовый огонь?
— Уговорила, — серьезным тоном согласилась я, представив ядерный гриб над крышей этого дома. Уже спустя минуту я через планшет Мэрилин выбирала пиццу на местном сайте (благо у блондинки был с собой интернет, так как ей еще только предстояло разобраться в подключении wi-fi). Когда же выбор был сделан, Мэрилин отправилась в душ, а я начала рыться на кухне в поисках чая. Так его и не найдя, я, в ожидании своей новой знакомой, решила написать Саманте:
— Привет. Ничего страшного, если я задержусь или не приду вовсе?
— У меня надежная помощь в виде Дэвида. Он собрался всю ночь простоять у кровати Джесс, представляешь? Даже купил себе секундомер. У тебя всё в порядке?
— В полном. Расскажу позже.
— Окей. Отдохни.
— Всё-таки в магазин придется идти, — сидя на кровати, сообщила я только что вышедшей из душа Мэрилин. Она была в настолько белоснежном халатике, что буквально сияла на фоне тускло-бежевых штор и пожелтевших обоев с цветочным принтом.
— Почему? — надула пухлые губки блондинка, напоминая мне о том, что я общаюсь с ребенком.
— У нас нечего пить.
— А вот и есть, — игриво заявила блондинка и подскочила к своей сумке, которую я всю дорогу до дома тащила на своем горбу. Легким движением руки она достала из нее красивую бутыль и протянула её мне. — Белое полусладкое.
— Поверить не могу… Что еще я тащила в этой сумке?
— Бигуди, косметичку и пару бутылок лучшего белого-полусладкого, которое только можно найти в Нью-Йорке.
— Хочешь сказать, что у тебя бигуди свинцовые? Или это косметичка весит сорок фунтов?
*
Когда разносчик пиццы позвонил в нашу дверь, оказалось, что у Мэрилин нет ни единого фунта — сплошная заокеанская валюта. Я буквально наскребла из кучки пенни, завалявшейся в моей сумке, необходимую сумму на «Капричозу» и «Болгарскую» пиццы. Естественно я проинструктировала Мэрилин по поводу неизбежного обмена валюты в ближайшем банке, заранее предупредив о том, что если она захочет обменять баснословную сумму — пусть делает это маленькими партиями в разных точках, так как этот городок не привык к миллионерам, а с её внешностью и суммой на счету она способна быстро привлечь к себе внимание «мутных» личностей.
Не переев пиццей, мы перешли с кухни в гостиную и раскупорили бутыль вина дедовским винтажным штопором. Уже через полчаса мы открывали вторую бутылку, а еще через пятнадцать минут после мы уже были пьяными в стельку.
— Качественное вино, — заплетающимся языком, заметила я.
— Я взяла его, чтобы отпраздновать воссоединение с Роландом, — вяло ворочая языком, ответила мне Мэрилин.
— Ты действительно надеялась на то, что Роланд вот так вот просто возьмет и пффф… Примет тебя в свою жизнь?
— Да, — наивно кивнула головой Мэрилин и к её глазам внезапно подступили слёзы. — Давай, скажи мне, что я плохая мать.
— Откуда мне знать, какая ты мать.
— Но я ведь… Пффф… Оставила Роланда, когда ему было всего шесть лет. Он еще даже в школу… Ой… Не пошел… Перед самой школой…
— Мало ли какие у тебя были на это причины…
— Подожди, не так. Ох… Ты меня обвиняешь, а я оправдываюсь, а не… Не наоборот. Давай, начинай меня обвинять.
— Но я не могу обвинять тебя в том, о чем совершенно ничего не знаю, — охмелевшим голосом заключила я.
— А ты начни обвинять и я всё-ё-ё тебе… Ой… Расскажу. Глория, ты такая странная, — неожиданно засмеялась блондинка. — Ты первый человек, который меня не обвиняет в отсутствии материнского инстинкта.
— Просто за прошедшие пару лет я убедилась в том, что есть вещи, которые… Гхм… Не подвластны человеку и он, то есть человек, в этом не виноват и ничего не может с этим поделать. Понимаешь?
— Понимаю, — надув губы, попыталась серьезно ответить Мэрилин, но это снова вышло как-то слишком по-детски.
— Хорошо. А теперь давай я начну тебя обвинять. Ты виновата.
— Нет, не так, — запротестовала Мэрилин, откинувшись на подлокотник дивана, на котором лежала старая подушка, и размахивая перед собой бокалом вина. — Ты должна говорить мне в чем именно я виновата, а не просто говорить мне о том, что я в чем-то там виновата.
— Мэрилин Пасс… — начала я, но мои мысли отвлеклись. — Кстати, а почему Пасс?
— Это моя девичья фамилия. Сначала я была Пасс, потом Олдридж, а потом я снова вышла замуж, но не захотела носить фамилию мужа и снова взяла свою девичью.
— А какая фамилия у твоего мужа?
— Ионеску.
— Ну-да, странная… Итак, Мэрилин Пасс-Олдридж-Ионеску-Пасс, ты оставила своего маленького шестилетнего сына и из того, что я знаю, обменяла его на своего любовника, за которого впоследствии вышла замуж.
— Ты жестока, — надула губы Мэрилин, всерьез расстроившись от услышанного.
— Прости, — положила руку на её плечо я. — Ты же сама хотела…
— Ладно, — всхлипнула блондинка, после чего сделала еще один глоток вина и, собравшись с мыслями, продолжила. — Я расскажу тебе, как всё было на самом деле и ты увидишь другую сторону медали.
Глава 51. Другая сторона медали
— Не буду скрывать — я не была без ума от Альберта, когда выходила за него замуж, — начала с признания свой рассказ Мэрилин. — Он мне нравился, но не более того. Скорее, мне просто нравилась сама мысль о том, что кто-то может сходить от меня с ума. Когда мы познакомились, мне было восемнадцать, а ему двадцать восемь. Я тогда была студенткой педагогического университета… Уже через год после нашего знакомства мы поженились, и я бросила учёбу. Можно было бы утверждать, что меня прельщало внушительное состояние Альберта… Да, я не буду скрывать, что мне нравилось, что Альберт был богат, но я и сама была из весьма обеспеченной семьи. Я ведь дочь Бенджамина Пасса.
— Бенджамина Пасса?! — охнув, переспросила я. — Того самого архитектора?
— Того самого, — покачала головой Мэрилин. — Я родилась, когда моему отцу было пятьдесят лет. Матери я не помню — она умерла еще во время моего младенчества, а отец так больше и не женился. Он всю жизнь говорил мне о том, что я являюсь точной копией своей матери. Двадцать пять лет назад он умер, оставив мне в наследство пятьсот тысяч долларов и пентхаус в центре Нью-Йорка, пожертвовав остальные деньги в пользу голодающих в Африке.
— Неплохое такое себе состояньице, — присвистнула я.
— Да… На момент получения мной наследства Роланду было около трех лет, если я не ошибаюсь… Я родила его в двадцать, значит…
— Погоди, тебе что, сорок восемь лет?! — кажется, сегодня эта женщина хотела сразить меня новостями. — Ты выглядишь на пятнадцать лет моложе. Я думала, что моложе моей сорокалетней тети Сэм, которая на данный момент выглядит на все тридцать три, никто не может выглядеть.