— Нет.
— Может быть, хотя бы подтяжки?
— Не-а.
— Я хочу с ней познакомиться! Не представляю, как в сорок выглядеть на тридцать три. По-видимому, у вас в семье хорошие гены.
— Нет, это у вас в семье хорошие гены. У Роланда вообще старинный род графов и прочей элиты со стороны отца, а со стороны матери дедушка Бенджамин Пасс.
— Зато у вас есть ген молодости.
— Саманта не из нашей семьи, так что это не в счет.
— Как это не из вашей? Ты же сказала, что она — твоя тётя.
— Нет, она, конечно, из нашей семьи и она, конечно, моя тётя, но она подкидыш, — ответила я и, увидев поднявшиеся в удивлении брови Мэрилин, я решила пояснить. — Дедушка с бабушкой удочерили рыжеволосую, когда она была еще в младенческом возрасте.
— Как всё запутанно… Кстати… Гхм… Я сама запуталась. На чем я остановилась?
— На своем муже.
— Ах, да. В общем он любил меня больше, чем я его и меня это вполне устраивало, пока я не застукала его с любовницей.
— Что-о-о?! У Альберта Олдриджа была любовница?! А я думала, что он благородных кровей…
— Даже породистые кабели похотливые, — с каким-то разочарованием и жестокостью отрезала Мэрилин. — Да, я не любила Альберта также сильно, как он меня, но я была ему верна на сто процентов. Я даже мысли не допускала о том, что у меня может быть кто-то кроме него. Однажды я проезжала мимо Лондонского офиса своего благоверного и решила зайти к нему… Так сказать — сделать сюрприз. Сделала. До сих пор помню, как он прижимал к себе секретаршу и целовал её у себя на столе… Хотя бы дверь закрыл! В таких ситуациях у женщины есть выбор: притвориться, что простила, либо уйти от неверного мужа. Другого не дано… Прощения не дано. Женщина не способна простить измену! Никому и никогда. Она может сказать, что простила, но не забудет и не простит. Если она не уйдет сразу, тогда пройдет день, неделя, месяц, год, десятилетие и она отомстит. Измена либо разрывает узы, либо отравляет их. Иначе никак. Гхм… Естественно Альберт уверял меня в том, что это была минутная слабость, что он никогда мне не изменял, что больше подобного не повторится… Он ползал передо мной на коленях, осыпал цветами и бриллиантами, и я решила с ним помириться лишь из-за того, что у нас был пятилетний сын. Я была никудышной мамашей, не хотящей больше рожать, потому что это ужасно больно и портит фигуру… Роланд в основном сидел с няньками, но он также не был лишен общения с обоими родителями, и я не хотела его лишать этой возможности… Первые полгода Альберт не отходил от меня ни на шаг, всячески доказывая свою любовь и преданность, вот только я не могла смотреть на человека, который хотя бы единожды посмел дотронуться другой женщины. Потом я уехала отдыхать на острова, а Альберт остался в Лондоне, решать какие-то жизненно важные вопросы для своей компании. На островах я познакомилась с Брэндоном и полюбила его. К тому времени я совершенно остыла к неверному мужу — всего одна его ошибка привела нас к разрушению всего, что мы успели построить за эти года. Брэндон не дарил мне бриллиантов, не осыпал цветами, не купал в шампанском… Он просто любил меня, и я полюбила его. Но это не значит, что я изменила мужу. Я поддерживала связь с Брэндоном три месяца, затем еще три месяца длился бракоразводный процесс с Альбертом и только после того, как Брэндон одел кольцо на мой безымянный палец, я легла с ним в постель. Поверь мне, это была самая бурная ночь в моей жизни. Я стала по-настоящему счастливой, но какой ценой… Альберт добился моего отказа от сына. Когда я сообщила ему, что ухожу к другому, он буквально слетел с катушек. Он снова начал осыпать меня драгоценностями и цветами, целовал мои руки и даже плакал. Мне было жаль его, но я его не любила… Видя мою непоколебимость Альберт возненавидел меня. Так поступают все влюбленные — они либо любят, либо ненавидят того, кого любят. Я же просто его разлюбила, охладела к нему, стала как айсберг… Поэтому я не могла наделить своего бывшего возлюбленного даже крохотной частью той ненависти, которой он наградил меня. Альберт угрожал мне расправой над Брэндоном, если я не оставлю Роланда под его опекой. Брэндон был богат и влиятелен — его отец являлся крупным банкиром из США — однако я прекрасно знала о связях и возможностях Альберта. От силы ненависти он мог решиться на самые рискованные шаги. Я была в этом уверена. Он обещал, что даст Роланду всё, что не смогла дать ему я — любовь, образование, карьеру… За мной стоял выбор: оставить нашего сына с отцом и все будут невредимы, хотя и вдали друг от друга, либо Альберт обязательно найдет способ исполнить своё обещание и расправиться с Брэндоном. Я не могла жить в постоянном страхе, потому и выбрала первый вариант. Да, я могла встретиться со своим сыном сразу после его совершеннолетия, но я боялась осуждения. Так сильно боялась, что наша встреча произошла спустя десять лет после его восемнадцатилетия и в итоге Роланд меня из своего дома. Я бы тоже себя выгнала…
— Не говори так, — к моим глазам подступили слёзы. — Я бы тебя не выгнала.
— Правда?
— Честное слово.
— Я приехала лишь потому, — спустя минуту, продолжила Мэрилин, — что узнала о смерти Мартина. А ведь это произошло год назад. Где я была всё это время? Нет, я слишком легкомысленная и, к тому же, эгоистка… Я говорю, что не встретилась со своим сыном прежде потому, что боялась его осуждения, но на самом деле была занята лишь собой и собственным счастьем, а когда раз в месяц — всего двенадцать раз за год! — я спрашивала себя, как и где живет мой сын, я брала в руки ноутбук и искала по нем информацию в интернете. Видя его на ковровых дорожках, презентациях и концертах, я убеждалась в том, что он жив-здоров и не нуждается в деньгах, после чего делала вывод, что он счастлив, и закрывала ноутбук. Какая нормальная мама так поступает?
— Просто ты необычная мама, — чуть не произнесла слово «ненормальная» я. — Ты мама-ребенок, которая не способна на заботу и которая сама остро нуждается во всяческом внимании и всесторонней опеке, — пожала плечами я, пошатнувшись из-за захмелевшей головы.
— Ты добрая. Ты снова меня оправдываешь.
— Я говорю как есть. Ты ведь даже спички зажигать не умеешь, а винишь себя за то, что не смогла воспитать ребенка. Смотрю на тебя и поверить не могу, что твой ребенок уже давно взрослый мужчина. И причем како-о-ой мужчина!
— Какой? — с детским любопытством вытянулась Мэрилин. — Роланд — он какой?
— Вот такой — показала большой палец правой руки я. — Щедрый, великодушный и любит шахматы. Шикарный мужчина.
— Он тебе нравится?
— Пффф… Не больше, чем может нравиться работодатель.
— Жаль… Ой, — хихикнула Мэрилин, постепенно переходя на смех. — Представляешь, ты могла бы стать моей невесткой, а я ведь еще даже не готова стать свекровью, не то что бабушкой.
— Не переживай, — заулыбалась я. — Твой сын и твой статус бабушки находятся под семью печатями. На сколько я знаю, у Роланда никого нет, а я на него не посягаю. И даже если бы посягала, всё равно бы… Нет.
— Почему? — разочарованно надула губы Мэрилин. — У него есть недостатки, да? — вдруг кокетливо поморщила носик блондинка.
— Я пока их не заметила…
— И не заметишь, — прервала меня откровенно пьяная собеседница. — Потому что Роланд — это улучшенная копия Альберта.
— Улучшенная? — идиотски хихикнула я.
— Угу, — активно закивала головой блондинка. — Он похож на своего отца: высокий, широкоплечий, мощный… Такие же скулы, серые глаза… Пятьдесят процентов внешних данных он перенял у Альберта, пятьдесят у своего деда по отцовской линии. Я его не видела, но могу судить по портрету, который у нас раньше висел в библиотеке. Роланд — чистый представитель Олдриджей, и всё-таки… Он мой сын и определенно перенял что-то от меня. Вот эту манеру слегка приподнимать правую бровь, например — продемонстрировала свою приподнятую бровь Мэрилин. — Или, к примеру, он ведь совершенно не умеет кричать…
— Я тоже так думала, пока он не накричал на тебя… По правде говоря, в этот момент я внутри себя упала в обморок.
— Дорогая, он определенно не умеет кричать, — засмеялась Мэрилин. — Видно, что у него совершенно нет практики в этом деле. Вот у его отца — это да-а-а… Альберт любил прикрикнуть на штат прислуги, на сотрудников своего ювелирного бизнеса… Как же дико он кричал, когда я сообщила ему о том, что ухожу к Брэндону!.. Даже разбил свою любимую вазу, стоимостью в триста штук… А Роланд… Пфффф… — снова засмеялась Мэрилин. — В жизни на меня так ласково не кричали. Он душка.
— Не хотела бы я, чтобы эта «душка» когда-нибудь так «ласково» накричала на меня… Именно поэтому будет лучше, если Роланд пока не будет знать о том, что я тебя приютила…
— Без проблем, — развела руками Мэрилин. — Еще вина?
Мы выпили еще по бокалу, после чего окончательно расклеились.
Глава 52. Подружки
Часы показывали всего начало десятого, а мы уже были в стельку пьяные.
— Я плохая мать, — начинала срываться на слёзы Мэрилин. — Я бросила своего сына… Думала, что он богат, значит счастлив…
— Но ты же оставила его с отцом, значит не бросила… Вот мать Софи, она… Гхм-м-м… Бросила девочку мне — незнакомой тетке в разбитом состоянии.
— Какой ужас, — с неподдельным ужасом в голосе, ахнула Мэрилин и по-детски пробубнела. — А почему ты в разбитом состоянии?
— Мы познакомились с Роландом на собеседовании. Он искал няню для своего брата, над которым недавно взял опеку… Гхм… После смерти их общего отца. Представляешь, Роланд ведь совершенно не общался с отцом… Мистер Альберт запер его в пансионе и всю оставшуюся жизнь делал вид, будто его сына не существует… Даже не познакомил его со своей новой женой и его новорожденным братом… И всё равно после этого Роланд согласился взять на себя опеку над мальчиком, представля-йешь? Это ведь такая ответственность… И вот — я стала няней. Мартин был отвратительным подопечным, — криво улыбнулась я. — Он откровенно меня тиранил. Один раз даже чуть не утопил. Но я его полюбила, а он… Умер… Мартин умер, — поджала губы я, поставив бокал с вином на коленку ноги, растянувшейся на диване в сторону Мэрилин. — Ему поставили диагноз — неоперируемая аневризма головного мозга. То есть как неоперируемая… У нас был выбор. Мы могли позволить прооперировать его, но шансы на то, что он после операции не станет овощем, сводились к нулю. Мы выбрали дать ему прожить несколько счастливых оставшихся месяцев, а потом… Умереть, — звучно хлюпнула носом я. — Я вот о чем в последнее время всё чаще думаю… Что если бы мы попробовали его прооперировать?.. Да, если бы он выжил после операции, он стал бы на всю жизнь инвалидом, но он бы жил…
— Это если бы он выжил, — сделав акцент на «если бы», Мэрилин прикусила губу и подсела ко мне впритык, явно пытаясь меня поддержать. — Если бы он умер на операционном столе, вы бы всю жизнь корили себя за то, что не дали ему прожить несколько счастливых месяцев… И потом, представь состояние Мартина после того, как он стал овощем… Не видит, не слышит, не передвигается… Вы выбрали лучшее из двух зол… Вы запомните его улыбающимся мальчиком…
— Он умер у меня на руках, — не выдержав, в голос заревела я. Я спустила ноги на пол, оперлась локтями о колени и подперла ладонями лоб, чтобы не подавиться слезами. — У меня на руках, Мэрилин. Я держала его в последние секунды его жизни и говорила ему… Говорила, что всё будет хорошо… Я врала ему… В последние секунды его жизни я врала ему…
— Нет, ты не врала ему, — обняв меня, прижалась к моему правому плечу Мэрилин. — Слышишь? У него сейчас всё хорошо… Он на небесах смотрит на тебя…
— Значит он видит, что его смерть искалечила мою жизнь.
— Какой ужас! — еще сильнее прижав меня к себе, воскликнула Мэрилин. — Не говори так!.. Какой ужас… Мальчик умер у тебя на руках… Это такая… Психологическая травма…
— Мне кажется, что я скоро загнусь от боли… Она гложет меня… Душит изнутри, — продолжала хлюпать я. — Огромная зияющая дыра в области… Сердца. Она пульсирует… Я задыхаюсь… Иногда я просыпаюсь посреди ночи от неописуемого страха… Мне давно ничего не снится — сплошной мрак. Я всё чаще просыпаюсь в холодном поту, иногда даже с криком… Мне кажется… Я уверена, что боюсь прошлого… Я боюсь того, что уже произошло.