Теперь я занималась вещами, о которых раньше и подумать не могла. Например, зарабатывала деньги. И только в процессе работы я осознавала, что действительно на это способна.
Все последующие дни пролетели незаметно. Я с удовольствием возилась с тремя собаками, вела увлекательные беседы с Марселем, Ханенкампами и Гольдштерном. У меня было много вопросов, и каждый раз я узнавала удивительные вещи.
От Гольдштерна я получила чек на 2065 евро. Мне все еще было неловко брать деньги за то, что я ухаживала за Мани, потому что это было мое самое любимое занятие, но Гольдштерн заявил мне: «Если бы ты потеряла свою собаку, то тоже порадовалась бы, узнав, что кто-то о ней позаботился. И от того, что ты делала это бескорыстно, твоя работа становится еще ценнее». Я вынуждена была признать, что он прав. Мани ни с кем не чувствовал бы себя так хорошо, как со мной.
Я отнесла чек в банк и затем распределила деньги так, как решила. Половина, то есть 1032,5 евро, осталась на счете, чтобы росла моя «курица». Вторую половину, то есть 1032,5 евро, я сняла наличными. Из них я по 413 евро положила в каждую копилку мечты, и еще 206,5 евро осталось на расходы. Было так приятно положить 413 евро в копилку на Сан-Франциско и 413 – в копилку на компьютер! Мне даже хотелось позвать маму, чтобы она могла на это взглянуть. Но затем я решила, что потом лучше сделаю ей сюрприз.
Получив деньги от Ханенкампов, я распределила их по той же схеме. Как-никак это все же было 2 евро в день плюс 10 евро за каждую команду, которую Наполеон осваивал с моей помощью. Иногда я позволяла себе позвать на помощь Монику и отдавала ей за это половину заработанных денег.
Сначала мне казалось, что это немного несправедливо. В конце концов, я же бездельничала, а Моника делала всю работу, хотя получали мы поровну. Но Марсель объяснил мне: «В каждом заработке сама работа составляет всего половину. Вторая половина – это идея и желание претворить ее в жизнь». Я рассказала об этом Монике и предложила ей самой найти себе собаку вроде Наполеона. Но она сказала, что ей не хватит смелости даже заговорить с кем-нибудь об этом. Кроме того, она и так получала по 75 евро на карманные расходы и была довольна.
Я решила, что никогда не буду давать своим детям так много денег. Лучше я научу их вести дневник успеха и зарабатывать деньги самостоятельно. И чем раньше, тем лучше.
Однако что-то все же не давало мне покоя. Беседы с Мани становились все реже. Я была слишком занята и много беседовала со своим двоюродным братом и с Ханенкампами. Встречи с Гольдштерном тоже становились все продолжительнее. Поэтому мы почти не выбирались вместе с Мани в наше лесное убежище. Разумеется, мы много гуляли и играли вместе, но почти не разговаривали. На многие вопросы, которые я собиралась задать Мани, я уже получила ответ от Гольдштерна и других людей.
Но Мани это, похоже, ничуть не беспокоило. Скорее, даже наоборот. Ему, очевидно, нравилось, что с ним обращаются как с обычной собакой. Он с удовольствием играл вместе с Наполеоном и Бианкой. Когда я видела их вместе, то Мани ничем от них не отличался. Я утешала себя тем, что так, наверное, и должно быть.
Как-то раз я сидела вместе с родителями за обеденным столом. Они молчали и угрюмо смотрели в свои тарелки. Родители всегда выглядели так после ссоры. Я уже давно решила еще раз завести разговор об их долгах. Перед этим я еще раз перечитала список советов, полученных от Мани. Правда, момент для такого разговора был, видимо, не самый подходящий.
Папа нарушил молчание:
– Кира, я просмотрел выписку из твоего банковского счета. Там много денег, – он испытующим взглядом посмотрел на меня. – Очень много.
– Я получила их от Гольдштерна за то, что ухаживала за Мани, – объяснила я.
– Вот видишь, все и разъяснилось, – с облегченным видом сказала мама.
– Но ты сняла 1032,5 евро, – продолжал папа. – Можешь объяснить, куда ты их дела?
Мне стало не по себе. Дело не в том, что я чувствовала за собой какую-то вину, но я явно ощущала недоверие к себе, причем несправедливое.
Я заставила себя успокоиться и объяснила, как зарабатываю деньги. Кроме того, я рассказала, как распределяю полученные доходы. Пятьдесят процентов – для «курицы», сорок – на свои мечты и десять – на расходы. Разумеется, мне пришлось еще раз рассказать историю про курицу, иначе родители вообще ничего не поняли бы.
Папа удивленно смотрел на меня. Однако мой рассказ его, видимо, успокоил. У мамы даже появилось на лице выражение гордости:
– Вот видишь, ум она все-таки унаследовала от меня.
Папа вздохнул:
– Хорошо бы и мне так же распределять доходы.
– А почему ты этого не делаешь? – спросила я.
– Потому, что расходы съедают все деньги, – объяснил папа. – Знаешь, сколько нам приходится платить по кредиту, за еду, электричество и так далее?
– Тогда распределяй хотя бы те деньги, которые остаются. Даже если это будет всего 10 процентов.
– Так ведь ничего не остается. Не удается сэкономить ни цента, – вздохнул папа. – Пятьдесят процентов всех денег уходит на один только кредит за дом.
– Надо снизить сумму платежей до минимума, – сделала я очередную попытку.
– Да что ты знаешь о кредитах? – напустился на меня папа.
Мама поспешила мне на помощь:
– Ну, во всяком случае, она кое-что знает о том, как зарабатывать деньги!
– Это ей просто повезло.
– А мой учитель истории постоянно говорит, что удача – это результат подготовки и упорного труда, – поспешила вставить я.
Папа задумчиво посмотрел на меня. Кажется, я все-таки затронула в его душе какую-то струну. Он ведь по натуре хороший человек, вот только привык всю вину за свое положение перекладывать на других. Поэтому у него и получается, что он жертва, а всем остальным просто везет.
На этот раз он был чуть откровеннее, чем обычно:
– Один предприниматель, которому я поставляю товары, однажды тоже говорил со мной на эту тему. Он сказал, что один раз может повезти и дураку, а умному везет постоянно. Я тогда не понял, какое отношение ум имеет к везению. Но теперь вижу, что в этом есть смысл. Если удача – это результат подготовки и труда, то чем больше я буду трудиться и чем тщательнее буду готовиться, тем больше мне будет везти.
Мама не совсем его поняла и спросила меня:
– А как ты готовишься зарабатывать деньги?
Я рассказала ей про дневник успеха, который веду каждое утро. При этом я осторожно заметила, что так делают и все сотрудники Гольдштерна.
– И что это дает? – с сомнением спросил папа.
– От того, насколько мы верим в себя, зависит то, сколько мы зарабатываем. Вся разница в том, на чем мы сосредоточиваем свое внимание – на тех вещах, которые можем сделать, или на тех, которых не можем. Без дневника успеха я бы даже не стала задумываться, где могу заработать деньги.
Отец молча кивнул. Меня бы не удивило, если бы он тайком тоже завел себе дневник успеха. Но, естественно, он не мог так сразу в этом признаться.
Я чувствовала, что внутренне он уже готов воспринять мои идеи.
– Папа, а почему бы тебе не поговорить с Гольдштерном о своих финансах? – предложила я.
– Не думаю, что это его заинтересует.
– Я уже беседовала с ним на эту тему. Он сказал, что будет рад тебя видеть и что это даст ему возможность отблагодарить тебя за то, что ты приютил его собаку.
– Но деньги – это не тема для разговора, – выдала мама свое любимое изречение, которое ей внушили еще в детстве.
Я совсем осмелела.
– А вы никогда не считали, сколько раз за столом обсуждали свои финансовые проблемы? И все время речь идет о том, чтобы хоть как-то перебиться и выкрутиться. Может быть, лучше найти какое-нибудь разумное долгосрочное решение?
Родители задумчиво переглянулись. Если бы я сказала такое еще пару недель назад, разразился бы скандал. Но, кажется, они начали воспринимать меня всерьез. Мама и папа действительно слушали меня и задумывались над моими словами. Я почувствовала, как это важно – зарабатывать деньги и уметь с ними обращаться. Тогда к тебе сразу начинают относиться с уважением.
Мама первая согласилась побеседовать с Гольдштерном. Думаю, это объяснялось тем, что они до сих пор еще были не знакомы и ее разбирало любопытство. Я позвонила Гольдштерну и договорилась с ним о встрече с родителями.