Сентябрь 2027 г.
До деревни докатили, можно даже сказать, в штатном режиме. Правда, ехать до неё пришлось немногим больше, чем прикинула Светлана, примерно так на треть. Оба цилиндра сдюжили, хотя надо признать, ноги подпекали уже прилично.
Если на своей земле я всегда знал, где стоит заглушить двигатель, чтобы войти в посёлок по-тихому, то здесь даже близко этого не понимал. Поэтому в деревню мы влетели, как говорится, всем оркестром. Треск мотора отразился от заборов несколько сотен раз, а может, и того больше, и взмыл высоко в небо, разлетаясь по округе. В общем, если хоть кто-то здесь прятался, то на тысячу процентов уже знает о нашем прибытии. Но это не беда, судя по количеству домов, обойдём мы её за час, максимум полтора, главное — до заката всё проверить успеть.
Но то, что случилось дальше, повергло в шоковое состояние всех нас.
Первым делом мы, конечно же, выбрали жильё, которое находилось в подходящем для этого состоянии. Потому как большая часть представляла собой покосившиеся от времени строения, брошенные когда-то давно. В такие даже заходить было страшновато, так как высок риск, в любую секунду остаться под завалом. Выходит, что брошены они уже давно. Впрочем, ничего удивительного, деревни подобного типа вымирали ещё тогда, в мирное время, а уж сейчас и подавно, жить в таких стало опасно для здоровья. Тем не менее, крепкие дома здесь ещё оставались, в том числе тот, что мы решили занять.
Его проверили быстро, да и что, собственно, в нём осматривать. Крылечко, переходящее в террасу, из которой вела дверь внутрь основных помещений, и с противоположной стороны во двор. За первой, небольшая кухонька, буквально чтобы со сковородкой у плиты разместиться, далее большая спальня, даже скорее, общая зала, которая перегорожена фанерной стеной, притом даже не до потолка. Здесь роль дверей выполняли две шторки, прямо намекая, что за ними прячется ещё пара помещений. В одном обнаружилась кровать, на которой даже подушки стояли домиком и были накрыты кружевной салфеткой. Второе представляло собой кладовую, с кучей полок по стенам и всякой ерундой на них.
Дальше я отправил Свету проверить сараи и задний двор, а сам, с Максом, пошёл осматривать деревню. Как всегда, выйдя из помещения, я зажал в губах сигаретный фильтр и чиркнул зажигалкой. После этого бросил взгляд на небо, прикидывая, сколько у нас осталось времени…
— Да чего тебе? — раздражённым тоном спросил я и переключил внимание на пацана, что теребил меня за рукав.
При этом его вид выражал огромный спектр эмоций, начиная от удивления и заканчивая страхом. Рот открыт, глаза выпучил, разве что пальцем не показывает. Пришлось переключиться на то, что вызвало подобный каскад ощущений, после чего у меня самого изо рта выпала сигарета.
У калитки стояла бабка. Старая совсем, хоть и не скрюченная в три погибели, но всё же очень уставшая от жизни. Я много злых за всё время повидал, и если молодых особей не так просто отличить от человека по внешнему виду, то со стариками всё иначе. Достаточно вспомнить Николая Ивановича, что оказался моим первым знакомым среди уродов. В общем, не выглядят они такими дряхлыми.
— Очешуеть, бля, — почти одними губами произнёс я. — Бабк…кхм. Бабка, тебе чего?
— Ничё, милай, пришла вот на гостей посмотреть, — проскрипела старуха. — Кто это такой, думаю, к Нинке пожаловал?
— Ты здесь живёшь, что ли? — от удивления я выдал очередной глупый вопрос.
— Живу, или ты слепой, сам не видишь?
— Макс, домой двигай.
— Ну дядь Саш… — умоляюще посмотрел на меня тот.
— Да ты не бойся, милай, я же не из этих, — усмехнулась бабка.
— Так… Стоп, — пробормотал я, собираясь с мыслями уже окончательно, даже сигарету с пола поднял. — Тебя как зовут, мать?
— Валентиной, — отозвалась та. — А ты, стало быть, Санька?
— Давай, баб Валь, рассказывай, — предварительно подтвердив кивком своё имя, наконец пришёл в себя я. — Как ты здесь выжила-то одна?
— Да я уж лет семь так живу, ничё, привыкла.
— А уроды? Не боишься, что сожрут?
— Я, милай, за всю жизнь на них насмотрелась, так что уже давно не боюсь.
— Та-ак, — я немного спустился с крыльца и уселся на ступени, после чего сделал глубокую затяжку. — Всё чудесатее и чудесатее. Может, чаю, баб Валь?
— Внучек, а ну, давай, до моего дома добеги, у тебя ноги молодые, — обратилась к Максу та. — Там на столе, в миске, под полотенцем, «Шарлотка» стоит, неси её к чаю.
— Стоять! — я едва успел схватить пацана за руку.
— Да я справлюсь, — слегка поморщился он.
— Маму предупреди, чтоб чайник поставила, я сам.
Я окончательно спустился на землю, распахнул перед бабушкой калитку и вначале запустил её к нам во двор. Только после этого сам покинул его территорию и, уже стоя за калиткой, обернулся.
— А дом-то какой?
— А ты увидишь, он там один покрашенный стоит, — отмахнулась та и заковыляла по лесенке.
— М-да, дела-а-а, — уже в который раз я позаимствовал фразу Рустама, затем ухмыльнулся, качнул головой и выбросил окурок. — Таких номеров я ещё не видел.
Несмотря на приподнятое настроение, по деревне я передвигался неспеша. В руке револьвер, вторая сигарета подряд в зубах, а глаза внимательно выхватывают каждую деталь у дома. И пока, судя по тому, что я увидел, деревня действительно пустовала. Всюду трава по пояс, некоторая даже упала, потяжелела, напитавшись влагой, да, собственно, и время уже пришло. Хотя сентябрь в этом году балует бабьим летом: хорошие дни выдались, тёплые, сухие. Солнышко всё ещё пригревает, несмотря на вечернее время суток.
— Ну баба Валя! — в очередной раз подивился я и даже слегка позавидовал подвижности старухи.
Как строитель, могу с полной уверенностью сказать, что полностью выкрасить дом — не такая уж и лёгкая задача, даже если он всего шесть на шесть. Здесь и молодой весь день с лестницей скакать устанет, а это бабка. Да ей на вид лет девяносто! И ведь забор не забыла, и палисадник, с точно такой же калиткой, как в том доме, что заняли мы. Каждую штакетинку со всех сторон прошла, наверняка и дома порядок, и в саду все грядки вскопаны, без единого сорняка стоят.
Я дернул калитку и едва кирпичей в штаны не наложил, когда затявкала собака. Сердце вмиг ушло в пятки, и я лишь невероятным усилием воли смог удержать палец на крючке, дабы не пристрелить дуру. А может, и дурака, не видно пока. Вход в дом выглядел аналогично, скорее всего, здесь они все по типовому проекту выстроены, одна бригада плотников трудилась. Ну правильно, смысл изобретать велосипед, когда уже всё, вплоть до размеров отработано. Каждый знает, какую деталь заготовить, а после уже, как конструктор, всё вместе собирают. И главное — быстро.
Индивидуальным любое жильё становится уже после сдачи объекта. Обрастает сараями, верандами, различными пристройками то с одного бока, то с другого.
Но здесь терраса была точной копией. Парадная дверь расположилась с торца, а выходы на дворовую территорию и в дом вели уже из неё. Поэтому собака не имела ко мне доступа, однако тявкать не прекратила. Я выглянул в окно, чтобы рассмотреть мохнатого охранника и снова ухмыльнулся. Старая псина, под стать своей хозяйке, дворняга небольших размеров, коричневая, лохматая. Сама орёт, а хвостом виляет, чует, что от меня угрозы нет, иначе вела бы себя совершенно иначе.
В доме действительно оказалось прибрано, было тепло и пахло едой, а не привычной уже сыростью. Убранство, конечно, старенькое, но всё ещё выполняет свою функцию. В большой комнате круглый стол, застелен скатертью, поверх которой вазочка с вареньем, керамический чайник с заваркой и что-то накрытое полотенцем. Подняв кончик, я убедился, что это пирог и, подхватив блюдо, поспешил обратно, к своим. Пришлось приложить немало усилий, чтобы не слопать его прямо на ходу.
— Ну прямо баба Яга какая-то, — уже в который раз ухмыльнулся я, обернувшись на выходе к дому. — Не ори ты, не вор я, — бросил я на прощание собаке и поспешил к своим.
Дома меня ждала не менее странная картина. Баба Валя стояла в дверях, уперев руки в бока, и раздавала команды Светлане, которая мела пол.
— Вон там из-за дивана ещё подбери, — ткнула она пальцем и обернулась ко мне. — Ну, нашёл, не заблудился?
— Ага, — согласно кивнул я.
— Давай-ка на терраске поставь, нечего пыль на еду собирать, а в грязи есть противно, мы же не свиньи какие.
— А Макс где?
— За водой пошёл, — вместо бабушки ответила Света. — Там колодец на дворе.
— Вы чего, ещё полы мыть вздумали? — пошутил я, но даже не догадывался, что попал в точку.
— Конечно, — кивнула старуха.
— Да нафига? Мы всё равно завтра утром уедем!
— Ну хотите, ко мне пойдём, если лентяи такие. Неужто нравится в грязи спать?
— Ой, всё, делайте что хотите, — отмахнулся я. — Пойду пока деревню осмотрю.
— Нет здесь больше никого, — поняла, баба Валя, о чём именно я говорю. — Лучше вон со шкафа коробку сними, там у Нинки покрывала чистые всегда лежат. На диван с креслами накинь, чтоб сидеть приятней. Да старые-то сними, дурень.
— Да понял я, — отмахнулся я от бабки-командирши.
В этот момент мимо неё прошмыгнул Макс, с двумя эмалированными вёдрами, наполненными водой. Он поставил их посреди комнаты, и бабка тут же поковыляла к ним, с тряпкой в руках.
— Всё, идите покурите, нечего тут топтать, чайник закипит, позовём, — небольшой, походный экземпляр уже потрескивал на огне от спиртовой таблетки.
Я пожал плечами и вышел, прихватив с собой парня. Уселся на ступени, прикурил и, продолжая криво ухмыляться, уставился поверх забора, на дом напротив. Макс уселся рядом и откинулся на локти, поглядывая на небо, которое уже потихоньку начало наливаться алым цветом.
— Ну и что думаешь? — спросил я пацана.
— Даже не знаю, — честно признался он. — На злую она не похожа, но странно всё это.
— Вот и я так считаю, — согласился с ним я. — Не просто странно, это полный пиздец. Как она здесь выживает вообще? И что значит: «Я за свою жизнь на них насмотрелась?» Да ей лет сто уже, а я что-то до недавнего времени ничего об уродах не слышал.
— Слышал, мы все слышали, просто считали их сказкой.
— Думаешь, они существуют давно?
— Вполне возможно, — пожал плечами тот. — Откуда-то они всё же взялись и почти такие, как в кино показывали. Бессмертные, кровь пьют, боятся солнца и серебра.
— Ага, вот только чеснок, распятие и вода святая, им похеру, да и осиновый кол в сердце, тоже вряд ли сработает. Кстати, по поводу бессмертия, это ещё тоже не факт, опять же, убить их всё-таки можно, значит не подходит.
— Ну, я образно, — покрутил пальцами в воздухе парень.
— Один хрен, необычно всё это и крайне странно.
— Ну, сейчас расскажет, наверное.
— Надеюсь, — выпустил я густой клуб дыма, поплевал на окурок и бросил его под крыльцо. — Тьфу ты, ёпт… Бестия!
От звонкого «тявк», я подпрыгнул на ступени. За штакетником внезапно появилась бабкина псина, видимо, по следу пришла. А уж чего-чего, лазеек у неё там наверняка целая куча. Ну хорошо хоть не орёт сейчас на всю деревню, однако смотрит с подозрением, хвостом неуверенно машет, словно бы думает: нормальные мы или всё же заслуживаем праведного гнева?
— Ух ты, собака! — оживился парнишка и спустившись с крыльца, подошёл к калитке.
Псина тут же отпрыгнула и даже зарычала, но затем Макс присел на корточки, протянул руку к щели и тихонько посвистел. Собака снова посмотрела на него с недоверием, но всё же неспеша подошла и с небольшого расстояния понюхала пальцы. После чего несколько раз взмахнула хвостом.
— Опять выбралась! — раздался голос хозяйки за моей спиной, и зверь тут же заработал хвостом, словно пропеллером. — А ну, иди домой!
— Тяв, тяв! — весело, с повизгивающими нотками ответила та, но даже не подумала убегать.
— Вот проныра, — отмахнулась от неё баба Валя. — Пойдём в дом, чайник вскипел.
— Вот так и живу, — закончила бабка свой рассказ.
— И что, так никто и не поверил?
— Ну а ты сам как думаешь? Просто так я по больницам столько лет промоталась? Годкам к шестнадцати поняла, что правды уже не добьюсь, да перестала все эти истории рассказывать. А о тех днях, только вот разве что номер на запястье напоминает.
— Но как, почему они так долго скрывались? И главное — с чего вдруг решили истребить всех нас?
— Этого мне неведомо, милай. Всё, что знала, рассказала, а что, да почему, это не ко мне вопросы.
— Так что же ты об этом после всего случившегося не рассказала? Может быть, у тебя в крови лекарство какое находится? И почему они тебя вообще просто не убили?
— Не видят они меня, вот прям в упор смотрят и мимо проходят. Сколько раз уже в деревню забредали, я прям с вёдрами перед носом ихним стою, а они не видят. А что до рассказов, ты сам-то вокруг посмотри, я вот только с Жучкой, разве что, поговорить могу.
— Не верится что-то в такое.
— Да это дело твоё, — пожала плечами старуха.
— Возможно, это покажется странным, но тебя, баб Валь, нужно в поликлинику, на опыты. Это же может стать решающим моментом в войне!
— Никуда я не поеду, — замотала головой та. — Да и не довезёте вы меня. Со дня на день помру уже, совсем плохая стала в последнее время.
— Ага, видел я какая ты плохая, весь дом вон в свежей краске стоит.
— Дак если я совсем сяду, тут же скрючит, и так всё скрипит, хрустит. Нет, милай, движение — жизнь.
— Баба Валь, — включился в беседу пацан. — Так ведь всё человечество погибнет.
— Ой, внучек, — отмахнулась старуха. — Ты думаешь, это первая напасть, что ли, или последняя?
— Ты мать, как хочешь, а доложить о тебе я обязан, — заключил я. — Если всё это правдой окажется, тогда… Не знаю даже…
— Доложи, милай, глядишь, хоть похоронят по-человечески, — кивком согласилась та. — Сама я уже вряд ли куда доеду. А уж коли они сами прибудут, так чего бы и не помочь.
— Да, бабка, подкинула ты мне пищу для размышлений, — уже в который раз за вечер ухмыльнулся я. — Это ж надо, последняя надежда человечества и той жить осталось два понедельника. Пойду покурю, подумаю.
Я выбрался на улицу и по привычке посмотрел на быстро темнеющий небосвод. Ещё каких-нибудь минут двадцать, и на мир опустится тьма, изо всех щелей повылезают злые, а люди запрутся в крепостях. Возможно, где-то вспыхнет очередное сражение, а мы вот так сидим себе в глухой деревне, пьём чай вприкуску с яблочным пирогом и свободно общаемся с человеком, чьё существование может легко изменить всё.
Или врёт бабка? Может, она и впрямь из ума выжила? Кто их знает, сумасшедших, придумала себе историю, поверила в неё, да рассказывает каждому встречному. Но, твою же мать, она ведь живёт здесь совершенно одна, с собакой и в самом деле не боится уродов. И как быть? Не верить своим глазам или лучше рассказам старухи?
Ладно, а что если попробовать рассуждать логически. Допустим, она всё сочинила, для чего ей это? Нет, такой подход тоже не подойдёт, если она с ума сошла, то здесь нормальный мозг не разберётся. Там вообще может не оказаться никакой причины. С другой стороны, кривая наколка с цифрами на запястье имеется, но её в любой день можно самому набить, не вот какая великая наука. Но она жива, пережила начальную стадию хаоса и до сих пор дрыгается, даже не таится.
Допустим, деревня вымерла очень давно, и семь лет в неё никто, кроме нас, не заглядывал. Нет, в современном мире такое практически невозможно, плюс несильно огромное расстояние до большого города. Ну что такое три десятка километров для человека с машиной? Злые, скорее всего, тоже деревню навестили и не раз…
Нет, невозможно такое на ходу сочинить — слишком сложная история, а рассказывает её бабка так, словно действительно через всё прошла. В концлагере детство, в психушке юность, а затем вроде как обычная жизнь, разве что ни детей, ни внуков нет.
— Пф-ф-ф, бред какой-то, — потёр я лицо руками. — Так, нужно каким-то образом до Старого достучаться.
Может, в Мичуринск попробовать вернуться? Сто процентов сразу прибежит, снова станет стволом размахивать, угрозами сыпать. Или всё же есть ещё какой-нибудь способ? В любом случае действовать нужно быстро, потому как с бабкой в самом деле непонятно, в любую минуту окочурится и всё, прощай последняя надежда человечества.
И, пожалуй, пора уже вплотную флешкой заняться, а то как в той самой сказке: «Принеси то, не знаю что». Хотя я вот прям уверен, что просто так её открыть не получится, наверняка паролем, или чего хуже, отпечатком защищена. Я, собственно, лишь поэтому каждый раз откладываю сие занятие в долгий ящик.
Ладно, проблемы будем решать по мере их поступления. Я надеюсь, бабка эта не в качестве ловушки здесь сидит, а то ведь с них станется, с уродов этих. От них всего можно ожидать. Как бы подстраховаться с этим вопросом, а то что-то мы сильно булки расслабили, слушаем этот бред, уши развесили. А она, поди, в подвале внука своего такими вот лохами подкармливает. Вот смеху-то будет…
— Твою мать! — я внезапно подскочил от тех мыслей, что в последний момент пришли мне в голову, после чего обежал дом, пригнулся и вставил два пальца в рот.
Какой же я кретин! Идиот! Вот просто придурок, конченый! Нахрена я жрал этот пирог, а вдруг он со снотворным каким? Сама бабка ведь к нему не притронулась, всё на сытость ссылалась, мол, поужинать прямо перед нашим приездом успела. Остаётся надеяться, что лекарство не успело всосаться в нужном объёме, времени прошло всего ничего, минут пятнадцать, может, двадцать. Хотя вроде никаких странных ощущений нет, но ведь любой препарат действует не сразу.
Возможно, я, конечно, и параноик, но лучше я буду живым психом, чем мёртвым дураком. Главное — виду не показывать, а ночью проверим, что к чему. Ох, надеюсь, я ошибся, и она действительно ценная находка для человечества. Вот только в сказки я уже давно не верю, а её рассказ очень похож на вымысел. С другой стороны, я и в существование злых никогда не верил, тоже фантастикой считал, а они вон, весь мир в руины обратили.
Я вытер рот рукавом и прикурил ещё одну сигарету, чтобы дым отбил запах блевотины. Скорее всего, что-то всё равно осталось в желудке, но малое количество лекарства я смогу побороть силой воли. Снотворное, в основном, действует уже после того как уснул, по крайней мере, если знаешь что оно в тебе сидит. Стоит побороть первичную дрёму и дальше спокойно можно вытерпеть всю ночь. Многое, естественно, от препарата зависит, но я не думаю, что бабка применяла нечто такое, если оно, конечно, там вообще есть. Ладно, время покажет. Пожалуй, на всякий случай, пойду водички попью и ещё разок проблююсь — лишним точно не будет.