Ноябрь 2024 г.
Я стоял у дверей своей квартиры и никак не мог решиться войти. И вот ведь что странно: за всё время моих приключений, я умудрился сохранить ключ. Как-то автоматически перекладывал его из кармана в карман, даже не задумываясь о действии. И в тот момент, когда я вошёл в подъезд, безошибочно сунул в него руку. Только разомкнув замок, задумался обо всём этом и невольно улыбнулся, однако сделать первый шаг ещё долго не решался.
Все вещи на местах, ровно так, как я их и оставил, даже ноутбук всё ещё к розетке подключён, удивительно, что батарейка не взорвалась. Хотя подача электричества давно остановлена, атомные станции заглушили почти сразу, как только наступил апокалипсис. И дело даже не в том, что мы хотели оставить врага без коммуникаций, но это, конечно, тоже имело место. Просто был огромный риск усугубить и без того страшную ситуацию. Шутка ли, несколько сотен Чернобыльских катастроф по всей планете. Затем встали и тепловые электрогенераторы, ввиду того, что их некому было обслуживать. Соответственно, заводы, фабрики, да что там говорить, всё, что нуждалось в энергии, замерло.
Мир скатился в пропасть слишком быстро, словно в один момент злые выпили из него всю кровь, без остатка.
Мои шаги гулко раздавались в мёртвой тишине, и от ощущения заброшенности собственного дома мурашки бежали вдоль позвоночника. Я ведь даже посуду не удосужился помыть, так и лежит в раковине, покрытая паутиной грибной колонии.
Верхний шкафчик противно скрипнул, когда я полез за старыми запасами лапши быстрого приготовления. Под окном, в леднике, пара банок солёных огурцов — их тоже в рюкзак. Несмотря на то, что стоят они там довольно долго, рассол прозрачный и крышки не вздулись. В холодильник заглядывать не стал, там и в лучшее время всегда пусто было, максимум пара яиц и упаковка с сосисками. В любом случае, ничего съедобного внутри не осталось, а запахи он запирает шикарно, превращаясь в эдакую бомбу-вонючку.
В прихожей, в выдвижном ящике тумбы, приличный складной нож — его тоже в карман. Убить таким, разумеется, сложно, но функционал у него неплохой, даже ножницы небольшие имеются, плюс ложка. Ну а больше я добра и не нажил, хотя…
Ящик снова показал мне своё нутро, из которого я подхватил длинный, зубчатый ключ от гаража. Ещё раз обернулся и осмотрел своё жильё, прежде чем его покинуть, а на выходе запер за собой дверь. Чудно́, конечно, особенно если понимать, что, скорее всего, больше никогда сюда не вернусь.
С не менее странными чувствами я распахнул гаражную дверь. Зачем-то пощёлкал выключателем, хотя прекрасно осознавал, что электричества нет и взяться ему неоткуда. Просто привычка — слишком часто в своё время снег обрывал провода, да и охотники за медью не спали, вот и выработалось до состояния рефлекса. Здесь тоже всё на своих местах. Даже мой верный друг, старый мотоцикл, который я храню ещё с тех самых лет, когда в голове лишь ветер и жажда приключений, правда, в основном на собственный зад. Сколько уже лет я собираюсь его отремонтировать, но всегда нахожу повод этого не делать. И ведь каждый раз ездил на работу в маршрутке, плевался, особенно в жару, но упорно игнорировал собственный транспорт.
Продать его тоже рука не поднималась, ну что за него дадут — тысяч десять, максимум пятнадцать. Хотя даже для этого он должен находиться в исправном состоянии. Так и стоит накрытый брезентом, наверняка весь ржавчиной покрылся.
— Ничего, сейчас мы тебя починим, — улыбнулся я и бросил рюкзак на старый, продавленный диван.
Один плюс от всего этого дерьма, что творится вокруг — не нужно никуда спешить. Смущала лишь погода. Ноябрь выдался на удивление дождливым, а температура всё никак не желала опускаться ниже нуля. Промозглая влажность проникала всюду, даже печь-буржуйка не спасала. К тому же ночью её топить невозможно, ввиду опасности обнаружения. А днём ворота приходилось держать открытыми, так как иначе не получится восстановить мотоцикл. Вот и приходилось за пару часов до заката раскочегаривать её чуть ли не до красна, а под утро стучать зубами, кутаясь в старое, ватное одеяло. Угли я, как правило, вычищал в оцинкованное ведро и заливал водой, чтоб печь не чадила угарным газом на весь гаражный кооператив.
Сам не знаю, зачем взялся за ремонт мотоцикла под зиму, об этом я пока не думал. Возможно, прокачусь и снова запру здесь до лучших времён или ещё что-нибудь придумаю. Я просто хотел его починить, вот и всё, словно вновь впал в состояние юности, когда вот точно так же, каждый раз ковырялся с ним по окончанию мотосезона. Тогда каждая железка была знакома, а сейчас, некоторые вещи приходилось вспоминать по ходу. Но руки многое помнили и бо́льшую часть делали правильно, на автомате.
Спустя три дня настал момент истины. Я залил новое масло в коробку, даже свечи из магазина упёр. Хотя сейчас это уже не считается, ведь если у вещи нет хозяина, это нельзя назвать кражей. Бензин так же достался не вполне законным путём, если, конечно, считать по меркам старых правил.
Я выкатил мотоцикл из гаража, вставил ключ в замок зажигания, повернул и замер. Снова накатило странное чувство, некая ностальгия. Отгонять её не хотелось, напротив, я наслаждался моментом. Затем всё же поставил ногу на кикстартер и с силой надавил. Двигатель провернулся, но заводиться не пожелал, оно и неудивительно, техника довольно долго простояла без работы, да и зажигание не отрегулировано.
Ещё несколько попыток выдали нулевой результат, пришлось лезть разбираться. Первым делом по очевидным местам: открыт ли кран подачи топлива, есть ли искра. Затем ещё пару раз вдарил по ножке и решил попытать удачу другим методом. Уж если с толкача не заведётся, тогда придётся снова браться за ключи и отвёртки.
Прямо за гаражом небольшой пригорок, уклон несильный, зато продолжительный, инерция поможет. Упёрся в ручки и придал технике ускорение. Как только скорость оказалась достаточной, выжал сцепление, включил вторую передачу и слегка добавил газу. Отпустив сцепление, сразу почувствовал сопротивление двигателя. Тот несколько раз провернулся вхолостую, после чего схватился, и я едва не утратил контроль над мотоциклом, когда тот резко ускорился. Вовремя отреагировал, поставил стопу на подножку, оседлал транспорт и с каким-то щенячьим восторгом довернул ручку газа. Но мотор, вместо того, чтобы увеличить обороты, захлебнулся и едва не заглох. Значит всё-таки зажигание, хотя, может, и карбюратор, ладно, разберусь.
Ещё пара часов, и мотоцикл уже подхватывал с половины оборота. Я радовался как ребёнок. Впервые за долгое время меня не посещали мысли о Марине, и перестало глодать невыносимое уже чувство вины. Видимо, не просто так я взялся за ключи, работа отвлекла, помогла снова встать в строй, даже голова заработала более ясно.
Оставаться здесь на ещё одну ночь — опасно. Нашумел я изрядно, так что лучше подыскать себе другое место, вопрос: где? Может быть, стоит сразу махнуть в Елатьму, всё же я в первую очередь именно за этим сюда пришёл.
В ту ночь мы долго отходили в лес, пока не выбрались к землянке. Егеря имели несколько таких на территории заповедника, здесь хранились различные запасы, по всей видимости, на чёрный день. А может быть, просто ради того, чтобы каждый раз не мотаться на центральную базу. Домики часто обносили, а эту пойди ещё рассмотри за высокой порослью, к тому же в низине оврага. По крайней мере, такое объяснение дал Штык, а как уж и зачем оно на самом деле — хрен его знает. Даже если и готовился к худшему человек, нет в том ничего зазорного, напротив, сплошные плюсы.
Первые двое суток я лежал пластом. Отбитое тело болело так, что без стонов и до туалета не дойти. А ведь в ту ночь я её практически не чувствовал. Впрочем, так всегда: самая острая боль после драки как раз на следующий день. Помню, однажды в молодости, десять на десять схлестнулись, так я после этого несколько дней есть не мог, скулы болели. А в тот день ничего, чуть ли не до утра всей толпой пили. Сейчас самочувствие не намного лучше, только в основном тело болит, рёбра да спина.
Ольга тоже передвигалась с трудом, били её, возможно, даже жёстче, чем меня, да и не приучено женское тело к подобным вещам. Плюс лодыжка распухла так, что она чаще на одной ноге передвигалась, потому как ступить на больную было невозможно. Но Штык нас не понукал, кормил, поил, топил печь, а днём уходил на охоту и поиск других припасов. Консервы, что ровными рядами стояли на полке, не трогал, оставляя на крайний случай, да и не было в них нужды, ведь на то он и егерь, что лес знает, как свои пять пальцев. Дичи и рыбы в заповеднике в достатке, как, в общем-то, и грибов с орехами.
На третий день я наконец выбрался на воздух, курить хотелось просто невыносимо. Неподалёку раздавались странные звуки, однако пришлось поднапрячься, чтобы потешить собственное любопытство. Склон оврага несильно крутой, но когда всё болит, карабкаться по нему — не самое простое занятие. Но оно того стоило.
Прямо на вершине Штык соорудил себе некий щит из поперечных спилов. Точно такой у него был в лагере, разве что немногим больше, но это не суть. Таким образом он тренировался в метании, притом не только ножей. Я ещё тогда поражался его мастерству втыкать любые предметы, при этом ещё и точно в цель. Я даже предназначенный для этого нож не мог бросить так, чтобы он прилетел в мишень заточенным концом, а он с лёгкостью загонял в макивару обыкновенные гвозди. Да не только их, однажды я видел, как он на спор всадил в доски сарая шариковую ручку, примерно шагов с пяти.
Вот так, выпуская изо рта клубы дыма, я с нескрываемым восторгом наблюдал за работой профессионала. Штык умудрялся укладывать ножи на минимальном расстоянии друг от друга. Порой казалось, ещё миллиметр влево и вместо макивары клинок угодит в рукоятку предыдущего. Но каждый следующий входил рядом, при этом мастеру было совершенно наплевать, правой рукой работать или левой.
— Слушай, а можешь меня научить? — я наконец задал мучающий меня долгое время вопрос.
— Давай, подходи, — совершенно без проблем согласился тот.
Я отбросил в сторону окурок, предварительно его заплевав, и подошёл к будущему учителю.
— Подними, не стоит оставлять лишних следов, — кивнул тот в сторону бычка.
И он прав, потому я без лишних слов подобрал мусор и убрал его в пакетик от пачки. Вернёмся в землянку, сожгу в печи и всего делов, а на будущее нужно что-нибудь придумать на сей счёт.
— Извини, похоже, мне сильно по голове прилетело, — повинился я и принял несколько ножей из рук Штыка.
— Поближе подойди, — приняв извинения кивком, продолжил обучение тот. — Начнём с простого. Вот здесь стой, пробуй.
Я размахнулся, выпустил клинок, и тот со звоном отлетел в сторону, потому как встретился с мишенью плашмя.
— М-да, тяжёлый случай, — почесал макушку тот. — Видимо, с самых азов придётся начинать. Ладно, покажи, как нож держишь. Тьфу ты ёпт, да что ты за него схватился как за хер, свободнее нужно… Нет, ближе к кончику, ещё… Вот так, пробуй. Стоп! Накой чёрт ты ногу выставил?
— Не знаю, так удобнее, наверное.
— Встань ровно. Как ты обычно стоишь?
— Ну, так вроде, — я сменил стойку на свободную и распределил вес на обе ноги.
— Давай, пробуй.
Снова размах, бросок и нож с характерным «Бдэ-эмс» ушёл в сторону.
— Слишком сильно размахнулся — это раз, нож отпустил слишком рано — это два. Значит, смотри, пальцы разжимаешь в тот момент, когда твоя рука распрямилась полностью, необходимый момент поймаешь в ходе тренировок, ну и замах должен идти примерно от уха по прямой линии. Понял?
— Наверное, — пожал я плечами. — Больно ещё, в спину каждый раз отстреливает.
— Терпи, — безразлично отмахнулся тот, уже войдя в азарт обучения. — Давай, пробуй ещё раз. Да куда ты опять ногу отклячил.
Третья попытка оказалась удачной, но на радостях я разволновался, и четвёртый нож снова отскочил от макивары, и отлетел куда-то в траву. Штык поморщился, высказал, что я вновь нарушил всю технику, после чего взялся за меня всерьёз. В итоге в овраг мы спустились часа через полтора, а к вечеру, от интенсивных движений у меня, помимо спины, заболели мышцы на руках, словно я не ножи метал, а разгружал состав с цементом. Но прежде чем «задраить люки», в смысле плотно прикрыть двери, чтоб тепло из землянки не выветривалось, Штык выгнал меня и на вечернюю тренировку. Я не сопротивлялся, всё же сам напросился, а значит, нечего ныть. А мышцы со временем привыкнут, да и навык очень полезный, может, когда-нибудь мне даже жизнь спасёт. Для этого, разумеется, придётся и ножи как у учителя сообразить — с серебряной заливкой в центре клинка, но вначале метать бы их ещё как следует научиться.
До уровня Штыка я вряд ли стану развиваться, всё же гораздо проще спустить курок. Для него это фетиш, занимается с раннего детства, как только первый раз нож в руки взял. Мне его ни в жизнь не догнать, с таким-то богатым опытом. Хотя, мало ли на свете историй, когда ученик превзошёл своего учителя, вот только там всегда ученик оказывался ещё большим фанатом. Но, несмотря на мою неуклюжесть, через три дня я уже всаживал нож в древесину девять из десяти раз. С прицелом, конечно, беда, но как сказал Штык, это вопрос времени и усердных тренировок.
К тому моменту Ольга уже свободно передвигалась и взяла на себя всё хозяйство. Потому мы без зазрения совести большую часть времени проводили в занятиях. На охоту Штык уходил раз в два дня, да и то ненадолго, чтоб проверить ловушки и собрать дичь. В общем-то, больше чем нужно он никогда не брал, а если удавалось поймать сверх необходимого, то попросту отпускал добычу. Благо все его уловки не приносили зверям совершенно никакого вреда, так как были основаны на петельках, да самодельных клетках.
Эту науку я так же впитывал, словно губка, потому как она напрямую связана с выживанием. Жаль только, даваться она мне не очень хотела, собственно, как и метание. Однако хорошее, регулярное питание и интенсивные, ежедневные тренировки быстро вернули меня в форму. Физическую, конечно, морально я всё также пребывал в постоянном самокопании. Иногда вскакивал от кошмаров по ночам и долгое время всматривался в темноту, гоняя всякую чушь в голове.
Тем не менее жизнь продолжалась, а в ней, как известно, всегда найдётся место случайным событиям. Так, в одно утро, когда мы со Штыком, как обычно, метали ножи, в лесу эхом разлетелся выстрел. Егерь мгновенно повёл носом, закончил тренировку и заставил Ольгу загасить печь, а самой запереться внутри. Ну и, естественно, открывать только по условному сигналу, даже обрез ей для обороны оставил.
За нарушителем спокойствия мы отправились вместе и минут через двадцать, безошибочно выбрались к месту преступления. Всё оказалось до смешного просто. Естественно, что открывать стрельбу посреди белого дня в лесу можно только в двух случаях — охота или нападение человека на себе подобного. Мы нарвались на первый.
Какой-то мужик завалил здоровенного лося и сейчас, лихо орудуя ножом, разделывал его на части, чтобы было удобно сложить в специальную тележку и перевезти. Само собой, вот так просто, как раньше, к вооруженному человеку не подойти, а потому первым делом я взял его на прицел, как, собственно, и Штык, и только после этого мы оба выбрались на поляну.
— Руки в гору, медленно, — тихо скомандовал егерь, а мужик, разумеется, исполнил. — А теперь повернись.
— Да вы чё, мужики? — пробормотал тот, но как только повернулся к нам лицом, тут же расслабился и даже руки опустил.
Впрочем, Штык тоже ухмыльнулся и поставил «Сайгу» на предохранитель, после чего повесил винтовку на плечо. Я, в отличие от него, такой уверенности не испытывал, потому продолжал держать незнакомца на прицеле.
— Расслабься, это Конь, местный браконьер.
— И ничего не браконьер, всё по закону было. Я ж тебе с путёвкой на руках попался.
— В заповеднике?
— Да откуда мне знать, лес и лес, случайно забрёл.
— Конь, ты дурака-то не включай. За то дело ты уже давно отсидел и, надеюсь, всё понял, да и мы сейчас не в суде.
— Аха-ха-ха, — действительно, словно мерин заржал тот, полностью оголив верхнюю десну.
Как-то сразу, без лишних вопросов стала понятна кличка, хотя по первому взгляду они возникли.
— Ну чё, начальник, предъявлять будешь?
— Нет, — спокойно покачал головой Штык. — Не перед кем больше отчитываться.
— Что есть, то есть, — ухмыльнулся тот. — Ты тогда своему напарнику скажи, чтоб он ствол убрал, а то неуютно как-то.
— Ногу давай, — кивнул я подбородком в сторону добычи.
— Не-а, не думаю, — отказался тот. — Это не для меня, если без ноги привезу, с меня же и спросят.
— Куда привезёшь? — приподнял бровь Штык. — У вас что, поселение какое?
— Да, в Елатьме обосновались, там, почитай, цельную крепость выстроили.
— И что, злых нет?
— Ну как нет, бывают, но у нас всё хитро устроено, ультрафиолет по всем стенам, от военных патроны с серебром. Там сейчас у них основной опорный пункт на всю область, река опять же рядом. Ну вот и организовали нас, по талантам, тех, кто к службе не годен.
— Врёшь, поди? В Рязани сколько военных частей было, никому не помогло, — высказал недоверие я.
— Ну, так там люди не совсем готовы были.
— А сейчас, значит, умные стали? — поддержал меня Штык.
— Да какое там, — отмахнулся Конь. — С военных разве ума дождёшься? Но в плане обороны, конечно, всё очень сильно изменилось. Нас «Москиты» уже дважды брать пытались…
— Ну и? — не выдержал хитрой паузы егерь.
— Чё и, отсосали, разумеется. Не кровь, если ты не понял, — для ясности Конь даже за мошонку себя подержал. — Да чё я вам рассказываю, айда со мной, таких людей, как ты, Штык, в промысловиках с руками оторвут, может, даже над артелью шефствовать поставят.
— А ты чего один, если у вас там всё так серьёзно?
— Да ну, не люблю подчиняться, ты же знаешь. Вот сейчас тушу сдам и всё серебро моё, а так делиться бы пришлось. Хотя с тобой я бы в радость сработался.
— Нет, не моё это, — отказался Штык.
Вот, собственно, так я и оказался здесь. Мой учитель и Ольга остались жить в землянке. Егерь напрочь отказался покидать угодья, сказал: «Мне здесь выжить в разы проще». А я вот не смог, каждый раз смотрел на Ольгу и вспоминал то, что произошло. В итоге я принял решение и отправился в Елатьму. Наверное, нужно было сделать это сразу, как предлагал Конь, но в тот момент я хотел остаться. Теперь уже нет смысла жалеть, да и неплохо всё вышло, вон, мотоцикл починил.
Да, наверное, сейчас заскочу в пару мест и двинусь в эту чудо-крепость, что уже дважды смогла отбить нападение уродов. Такие места сейчас на вес серебра, наверняка всех выживших по округе под своей крышей собрали. Ну а где люди, там всегда найдётся работа, в конце концов, вступлю в ряды доблестной армии. Надеюсь, вопрос с моим арестом давно иссяк. Стрёмно, конечно, но всю жизнь бегать не получится, не те времена сейчас, одиночки долго не живут. Выходит, разницы никакой, что так, что эдак подыхать, но в куче шансов выжить гораздо больше.
Не знаю, почему одним из этих мест я выбрал дом старого друга. Может быть, то же чувство вины, от которого хотелось избавиться. Да, за их смерть я как бы и не в ответе, они сами потащили меня на этот чёртов день молодёжи. Но ведь я сбежал, бросил их там с Настей и понятия не имею, что с ними случилось в дальнейшем. Выходит, что попрощаться с ними еду, вот таким вот образом прощения попросить.
Треск мотора эхом отражался от стен и в наступившей тишине, казалось, разлетался на весь город. Но пока на дворе день, бояться особо нечего, разве что людей, вот только их тоже здесь что-то не видно. Странно всё это, ведь город всего в тридцати километрах от Елатьмы, за это время его уже давно пора бы очистить от полезных вещей. Впрочем, в продуктовых магазинах полки как раз пустые, а до остального, наверное, пока руки не дошли. Ну да ладно, не мне такие решения принимать, как я понимаю, там уже организовали какое-никакое руководство.
Лёхин дом как раз расположился попутно. Я подкатил к нему и со вздохом посмотрел на первое пристанище, что приютило меня в момент знакомства с уродами.
— Сегодня прям день воспоминаний какой-то, — пробормотал я, затем выжал сцепление, воткнул первую передачу и, добавив газу, помчался к очередному этапу своей жизни.