– А кто джинсы переложивать будет? – спросил Гурька.
– Ты.
– А чё я-то сразу?
– Ты самый ловкий пацан. Хлопов же сказал, что ты голкипер.
Похвала удовлетворила и успокоила Гурьку.
На Пионерской аллее по трансляции заиграла музыка, означающая, что пора готовиться к обеду и сон-часу. Как раз в это время вожатые отпирали кладовку, где хранились чемоданы, и любой желающий мог зайти туда и порыться в своих вещах. Идеальные условия для начала революции.
– Делаем так, пацаны, – засуетился Гельбич. – Губерака идёт в кладовку. Титяпа и Горох стоят на шубе. А я задержу Цыбастыша в палате.
– Я с тобой, – сказал Гельбичу Валерка.
Он не хотел отделяться от коллектива, пусть и хреновенького.
Все в отряде знали, что Лёшка Цыбастов сегодня до обеда сидит в своей палате и никуда не отлучается: он подвергнут наказанию, потому что на завтраке бросил Женьке Цветковой жука в стакан с компотом. Гельбич и Валерка столкнулись с Цыбастышем в дверях палаты.
– Ты куда? Тебе нельзя! – гневно закричал Гельбич, грудью загораживая Цыбастышу путь к свободе.
– Музыка играет! – заорал Цыбастыш. – Я отмотал срок! Пусти!
Цыбастыш обеими руками оттолкнул Гельбича.
– Нельзя ещё! – упорствовал Гельбич. Он не отступал, но не знал, чем ещё, кроме драки, удержать Цыбастыша в палате.
– Отвали! Мне носки нужны!
Носки наверняка хранились у Цыбастыша в чемодане.
– Погодите вы! – вклинился Валерка. – Лёха, у нас дело к тебе!
– Какое, нафиг, дело?
– Проверка мозга у пацанов! – на ходу придумал Валерка.
Цыбастыш поколебался, шагнул назад и сел на койку.
– Ну? – недоверчиво спросил он.
Валерка принял важный вид.
– Отвечай на контрольные вопросы. Первый: что такое сверхскорость?
– Не знаю! – раздражённо ответил Цыбастыш.
– А чё за скорость? – заинтересовался в проёме двери Гельбич.
– Сверхскорость – это обежать вокруг дома и пнуть себя под зад, – сказал Валерка. – А что такое сверхнаглость?
– Чё? – одинаково спросили Цыбастыш и Гельбич.
– Навалить кучу в подъезде чемпиона мира по боксу, позвонить ему в квартиру и попросить бумажку подтереться.
Цыбастыш и Гельбич заржали.
– А что такое сверхтрудность?
– Да говори уже!
– Сверхтрудность – это лежать на потолке и укрываться одеялом!
Кладовка с чемоданами находилась на втором этаже. Вниз по лестнице скатились запыхавшиеся революционеры – Гурька, Титяпа и Горох. Валерка увидел их за спиной Гельбича, который по-прежнему заслонял выход.
– Конец медосмотра, – с облегчением сказал Валерка. – Лёха, у тебя мозг не работает. Всё, иди.
Цыбастыш не стал ссориться, вскочил, отпихнул Гельбича и убежал к лестнице. Гельбич, ухмыляясь, посмотрел ему вслед.
– Секи, пацы, чё щас будет, – самодовольно предупредил он.
Через минуту со второго этажа донёсся отчаянный вопль Цыбастыша.
– За мной! – воодушевлённо скомандовал Гельбич.
Кладовка была небольшой комнатёнкой без окна. Под потолком горела тусклая лампочка. Вдоль стен тянулись стеллажи. Дощатые перегородки разделяли их на секции. Каждая секция принадлежала одному хозяину. При заселении в корпус Ирина Михайловна распределила хозяев по алфавиту.
Цыбастыш распахнул свой чемодан прямо в ячейке и перетряхивал содержимое. Сбоку из чемодана, как слюни, свисали штанины трико.
– Джинсы пропали!.. – потрясённо повторял Цыбастыш. – Тут лежали!..
Вокруг Цыбастыша толклись взволнованные девочки.
– Поищи получше! – гомонили они. – Может, они в тумбочке остались? А ты точно помнишь, что никому их не давал? А какие они были?
– Украли, гады!.. – почти плакал Цыбастыш.
Рядом, как назло, оказался Лёва Хлопов.
– Нехорошо обвинять товарищей! – назидательно изрёк он.
– Пятьдесят же пять рублей!..
Подоспевшие революционеры Гельбича добавили драматизма.
– Надо во всех других сундуках пошмонать и проверить! – с фальшивым сочувствием подсевал Гельбич, возникая то справа, то слева от Цыбастыша. – Если кто спёр, то себе же в барахло и сунул!..