Игорь пристроился на краешек лавочки рядом с Колыбаловым.
– Николай Петрович, мне кажется, у нас в лагере не всё нормально, – помолчав, осторожно заметил он.
Колыбалов сопел, не реагируя, словно никого рядом с ним не было.
– Николай Петрович, – настойчиво напомнил о себе Игорь.
– Что ненормально? – не глядя на него, раздражённо спросил директор.
Игорь подумал: а кого ему бояться? Колыбалов вожатым не начальник. Максимум, что он может, – настучит Свистухе. Ерунда.
– У нас в лагере некоторые дети и вожатые становятся вампирами, – спокойно сообщил Игорь. – Я сам видел.
Колыбалов обмахивался шляпой и смотрел куда-то вдаль.
– Вас это не колышет? – любезно осведомился Игорь.
– Лагерь проверяла санэпидстанция, – неохотно сказал Колыбалов. – Пожарные тоже. И общепит. Нарушений техники безопасности и трудовой дисциплины в лагере нет. Несчастных случаев нет. У нас всё в порядке. Лучше займись своими делами, парень. У тебя пионеры безнадзорные.
Про вампиров Колыбалов будто и не услышал. Будто вампиры были такой же обыденной вещью, как педикулёз, и потому не стоило уделять им какое-то особое внимание. И тут Игоря осенило: а ведь директор наверняка знает о пиявцах! Он же давно тут работает. Он должен быть в курсе ночных тайн пионерлагеря. Но что он может сделать? Искоренить вампиризм он не в силах. А куда жаловаться на упырей? В милицию? В профсоюз? В обком? Так вампиров никто не поймал. И в лагере всё в порядке. Порядку вампиры не угрожают. Ну и пусть всё катится своим чередом. Пенсия не за горами.
– Не жалко вам детей? – спросил Игорь.
– У меня свои дети есть, – резонно возразил Колыбалов.
На дорожке, ведущей к Дружняку, вдруг появилась Ирина. Она шла так быстро и целеустремлённо, что колыхалась грудь. Лицо Ирины было красное от ярости и стыда. Ирина промчалась мимо Игоря, не замедлив шага.
За Ириной спешил виноватый Димон. Игорь встал. Димон схватил его за руку и оттащил в сторону.
– Бли-ин!.. – простонал он. – Такой облом, Игорёха!..
– Что, соскочила?
– Да всё было на мази!.. – едва не плакал Димон. – Сёси-боси, в постель уже залезли, – и тут эта ваша вожатка припёрлась, Свистунова! Я под койку скатился, как разведчик в тылу врага!.. Ну, полный капец!.. Теперь Иришка ваще никогда снова не согласится! Что за непруха, в рот пароход?!.
Сегодня, видно, у всех был день разочарований.
Глава 7
Ангел-хранитель
Валерке нравилось, как они все хором увлечённо поют:
– Ничем орля-а-ат не испугать! Ор-лята учатся летать!
Но потом гораздо красивее звенел голос Анастасийки, ясный и яркий. Он освобождался от хора и сиял один, как длинный луч маяка:
– Не просто спо-орить с высото-ой, ещё труднее быть непримиримым!..
Анастасийка, не стесняясь, наслаждалась звучанием своего голоса. Она тянулась вверх вслед за песней, словно поднималась куда-то – или делалась выше окружающих. Её чистое соло торжествовало над неслаженным хором.
Валерку искренне волновала эта пионерская песня. Стены Дружняка словно исчезали, и Валерка видел белые отвесные скалы, блещущее море и пушечный прибой, кипящую пену и взлетающие брызги, пронзительное небо и ослепительное солнце в зените. Валерка ощущал себя сильным, отважным и упрямым – в общем, орлёнком, пусть и в очках.
– Ну, неплохо, неплохо, – признала Вероника Генриховна.
– А будет ещё лучше, если убрать из хора бездарностей, – невозмутимо сказала Анастасийка.
– И кого ты предлагаешь?
– Семёнову и Лагунова, – сразу назвала Анастасийка.
Валерка не обиделся. В сравнении с Анастасийкой он не пел, а выл, как голодная собака. А слушать тоже здорово, лишь бы не выгоняли из кружка.
– И ещё Петухова и Шалаеву, – добавила Анастасийка.
Она не могла не припомнить Жанке былые обиды, тем более что Жанка в хоре и правда пищала, точно резиновый пупс.
– Ты чё, крыса? – сразу озлобилась Жанка. – Я петь не умею, да?
– Петь – не обезьяной танцевать!
– Чей там голос из помойки нежно просит кирпича?! – взвилась Жанка.
– Обезьяна Чи-Чи-Чи продавала кирпичи! – ответила Анастасийка.
– Шалаева! – строго одёрнула Жанку Вероника Генриховна.
Жанка уже не числилась в её любимицах. После отмены «Чунги-Чанги» Жанка теряла одну позицию за другой. Валерка видел, как она бесится, но не сочувствовал. Шалаева заслужила. Нефиг было борзеть. Однако Жанка, проигрывая, борзела ещё больше. Наверное, надеялась так заколебать всех окружающих, чтобы Греховне это надоело, и она вернула «Чунгу-Чангу».
Интересно, Шалаева кто? – подумал Валерка. – Пиявица или тушка? Пиявцы правильные, а тушки послушные, но Жанка не правильная и не послушная. Впрочем, может, и послушная, только слушает кого-то своего, например, Беклю, как Рулет и Сифилёк. Тушки могут быть шпаной, если им так прикажет пиявец. Но пиявец-шпана вроде Бекли не может петь в хоре. Шпане не положено. Шпане положено воровать, курить и отбирать деньги у слабых. Если Жанка – шпана, значит, не пиявица. И не укусит Анастасийку.
– Будут тебе «мести», Сергушина! – свирепо пообещала Жанка. – Лучше не ходи одна, встретимся на узкой дорожке!
Анастасийка сделала вид, что угрозы ей безразличны.
После занятий в кружке Валерка подождал Анастасийку у выхода.
– Проводить тебя? – хмуро спросил он.
Анастасийка посмотрела на Валерку задумчиво и оценивающе. Обеими руками она держала цветной пакет и поддавала его коленями.
– Мне кажется, у тебя недостаточное физическое развитие.
Конечно, Валерка был ниже неё ростом, да ещё очки.
– Нельзя судить человека по внешнему виду, – буркнул Валерка.