– Вы предатель!.. – закричал Валерка с ненавистью и обидой.
Игорь плотнее притиснул Валерку к себе, как мадонна – младенца.
Серп Иваныч усмехнулся.
– Эй, студент, – окликнул он Игоря, – а ты умеешь отбиваться. Хвалю.
Игорь ощутил, что крупно дрожит, и по воде вокруг него побежала рябь.
– За это свою луну я отпраздную твоей девушкой, – добродушно сообщил Серп Иваныч. – Если не ошибаюсь, Вероника Несветова. Кровь той, которая любит и любима, пьянит и пахнет цветами. Я знаю.
Игорь не ответил. Зачем? Это всё равно что разговаривать с могилой.
– Домой! – как собакам, приказал пиявцам Серп Иваныч.
Глава 12
Его пищеблок
Вампиры и правда ушли, не оставив никакой засады в перелеске. К чему тратить силы? Видимо, пиявцам уже хватало тушек, а стратилату хватало пиявцев. Стратилат завершил заготовку провианта и мог отдыхать до новой жатвы. Чем ему навредит ничтожный студентик с мелким пионером? Ничем.
Мокрые и продрогшие, Игорь и Валерка пробрались в лагерь через дыру в заборе и, озираясь, сразу свернули к пищеблоку.
Баба Нюра ждала их на кухне.
Они разделись до трусов, отжали одежду и развесили на крючках, на которых обычно сушились полотенца. Баба Нюра зажгла горелки плиты и дала засаленные халаты поварих. В халатах Игорь и Валерка выглядели очень смешно, однако никто не смеялся. Баба Нюра чувствовала: стряслось что-то страшное. И в этом страшном виновата лишь она.
– Баба Нюра, почему вы скрыли от нас, что стратилат – это Иеронов? – наконец спросил Игорь.
Баба Нюра села на табуретку, положила руки на колени и заплакала.
Слушать её косноязычный и заикающийся рассказ было сущим мучением, но Игорь и Валерка слушали, затаив дыхание. История вампиров уходила корнями в дальнее прошлое – в Гражданскую войну.
Деревня Первомайская тогда называлась Шихобаловкой, потому что местные крестьяне работали на дачах, которые купец Шихобалов сдавал состоятельным жителям Самары. Летом восемнадцатого года Самарой владели белые. Они не сомневались в скорой победе над большевиками. Войска белых наступали от Самары вверх по Волге на Казань, а на нижнюю Волгу, на Царицын, неумолимо надвигались белоказаки с Дона. И горожане, успокоенные властями, в июле как обычно поехали на дачи.
А в Шихобаловке деревенские парни задумали устроить революцию – напасть на беляков и уйти к красным. Точнее, ограбить богатых дачников и сбежать туда, где грабителей никто не достанет. Заводилами шихобаловского мятежа были братья Иероновы: старший Матвей и младший Серёга.
В ту ночь всё происходило совсем не так, как рассказывал Валерке Серп Иваныч. Не было на дачах артиллерийской батареи, предназначенной для расстрела красных пароходов, не было и солдат с винтовками. Были обычные обыватели: чиновники с жёнами и детьми, служащие с телеграфа и железной дороги, коммерсанты средней руки. На них и обрушились деревенские революционеры. Кому-то морду набили, кого-то просто запугали; отняли обручальные кольца и нательные кресты, выпотрошили портмоне, обчистили дамские шкатулки. Сопротивление оказал лишь какой-то офицер, который на даче лечился кумысом от фронтовой контузии. Он бабахал из браунинга, пока не кончились патроны, и Матвей с Серёгой загнали его в конюшню. Братья ни сном ни духом не знали, что офицер был тёмным стратилатом.
«Попил кровушки народной? – закричал ему Серёга, хватая вилы. – Теперь мы твоей крови хотим!» И Серёга воткнул вилы офицеру в грудь.
– Стра-атилат хоть ко-огда кровю может пиять, – всхлипывая, говорила баба Нюра. – Днё-ом и ночью… Он о-одного не мо-ожет… Е-эсли кто у не-эго самого кровю по-отребует, он до-олжон дать… А кто кро-овю стратилата и-испиёт, то-от сам стра-атилатом станет…
Серёга Иеронов, дурень деревенский, крикнул про кровь просто от глупости – так полагалось в классовой борьбе. Но для стратилата это был священный приказ, которого нельзя ослушаться. И стратилат вдруг схватил Серёгу с Матвеем за волосы и прижал рожами к ранам в своей груди – прижал, чтобы парни глотнули его бьющей толчками крови.
У Игоря и Валерки от омерзения шевельнулись волосы. Это жуткое событие в конюшне было невыносимо для человеческой природы. Но так случилось, и ничего не поделать. Братья Иероновы, поневоле вкусив крови вампира, были обречены обратиться в вампиров. Стать стратилатами.
Революция на Шихобаловских дачах закончилась тем, что грабители захватили пароходик, пришвартованный у дачной пристани, и уплыли под Царицын к Будённому. Баба Нюра не знала, как потом сложилась жизнь братьев-стратилатов. Видимо, неплохо. Герои Гражданской войны, они появились в Самаре, точнее, в Куйбышеве, только лет через пятнадцать. Оба уже были начальниками: носили гимнастёрки с петлицами и фуражки, ездили на авто. И оба уже давным-давно освоились в вампирском состоянии. Они даже имена свои поменяли. Серёга стал Серпом, а Матвей – Молотом.
По какой-то производственной надобности Молот Иваныч заглянул в Шихобаловку – и походя перекусил семилетней девчонкой Нюркой. А вскоре угодил в тюрьму. Угодил случайно: попал под «чистку», которые в те годы катились одна за другой. Никаких облав на вампиров милиция никогда не устраивала – Серп Иваныч соврал об этом Игорю. И Молот Иваныч просто загнулся в камере, сломав зубы в попытках перегрызть решётку на окне. Брат ему не помог. Когда кровь – еда, кровного родства не бывает.
– Вы до сих пор боитесь Иеронова? – спросил Игорь бабу Нюру.
– Ба… ба… баюсь!
Нынешний Серп Иваныч ничем не угрожал деревенской судомойке бабе Нюре. Страх её был иррациональным, как страх темноты.
А Серп Иваныч благополучно пережил все беды страны. Более того, ему было даже удобно в этих бедах: люди погибали или пропадали бесследно, и тёмный стратилат всегда находил возможность добраться до свежей крови. Трудней ему стало на пенсии. Но Серп Иваныч умел устраиваться. Дача персонального пенсионера в пионерлагере – что можно придумать лучше? Летние смены служили стратилату кровавой страдой, когда заготовляются припасы на целый год. Пионерлагерь стал личным пищеблоком для вампира.
– А как он кусает-то?.. – спросил Игорь, и голос его пресёкся.
Понятно, как!.. Веранда. Вечер. Молодёжь перед телевизором в гостях у добродушного старика. Дерзания олимпийцев на цветном экране… Игорь собственными глазами видел Серпа Иваныча, сидящего в последнем ряду.
На тёмной кухне гудел газ из баллона. Синий венчик пламени освещал морщинистое и перекошенное лицо бабы Нюры. Чуть блестели в шкафу гранёные стаканы. В верхнем углу окна висела убывающая луна.
Сколько раз за год повторяется фаза луны? – подумал Игорь. Сколько пиявцев требуется стратилату на один год? Надо вспомнить астрономию… Лунный цикл – двадцать восемь дней. Триста шестьдесят пять дней года разделить на двадцать восемь дней цикла… Тринадцать повторений. Чёртова дюжина пиявцев. Здесь, в лагере, вампир укусил тринадцать человек.
У Валерки тоже нашлось, что спросить.
– Баба Нюра, вампиры боятся воды?
– Не-э всякой во-оды, – помотала головой баба Нюра. – То-око й-из А-а-архирейки. Та-амо поп на кре-эш-шенье все-эгда святил. Це-эрква была. По сюю пору во-ода ишшо свя-атостью отдаёт. У-упыри и не ле-эзут.
Речка Рейка впадала в Волгу выше Концертной поляны. Вода Рейки, смешиваясь с волжской водой, текла вдоль берега поляны. Понятно, почему пиявцы, проиграв в битве, не сунулись за Игорем и Валеркой в Волгу… Для пиявцев Волга возле лагеря – хуже серной кислоты!.. Игорь сразу вспомнил недавний случай на пляже, когда вдруг взбесилась Вика Милованова из второго отряда. Гельбич, Жанка Шалаева и дылда Лёлик поволокли её купаться, а Вика вырвалась… чтобы не попасть в воду! Значит, она пиявица!
– А галстуки? – Игорь снова услышал жуткий хрип Кирилла, когда в битве пиявец лишился пионерского галстука. – Галстуки тут при чём?
Валерка тоже вспомнил, как однажды грубый Гельбич содрал галстук с Альберта, чтобы Жанка расписалась на память, и Альберт почернел, будто демон какой-то. Он убежал с улицы, и все подумали, что жаловаться.
Баба Нюра указала на открытую дверь столовой. В проёме двери был виден простенок меж окон, где висел воспитательный плакат: чистенькие пионеры, мальчик и девочка, вдвоём несли тяжёлое ведро. Пионеры были изображены в пилотках, с красными галстуками и звёздочками на груди.
– У-упырям не-эльзя на солнце, – сказала баба Нюра. – Со-ожжёть в пе-эпел. Вот о-они всё совецко на ся и вздевають. За-ащита ихня днём. Кра-асный цвет – кро-овя любимая. А зве-эзда – знак диавольский…
– Пентаграмма!.. – прошептал Игорь.
Валерку охватили какие-то смутные и неясные ощущения. Когда-то его удивили некие странности у других ребят, а потом всё как-то примелькалось, затерялось, забылось… Пионерские галстуки… Их требовали повязывать на линейку – и только, но некоторые ребята носили галстуки круглый день… Лёва носил, Альберт, Маринка Лебедева, ещё кто-то из других отрядов… Вроде как пионеру положено быть в галстуке… А Лёва как-то раз взял у Юрика Тонких пионерскую звёздочку… А у Бекли на груди Валерка видел пятиконечную звезду, нарисованную шариковой ручкой, – это когда Бекля набросился на него в кустах возле церкви и порвал рубашку… Так вот почему пиявцы становятся правильными пионерами, которые не только ведут себя хорошо, но и выглядят как надо! С помощью своей правильности они прячутся и от людей, и от солнца!
– А кресты? – взволнованно спросил бабу Нюру Валерка.
Анастасийку хранил крестик. И Бекля, став пиявцем, не смог войти в храм, пусть даже и заброшенный.
– Бох-то есь, – убеждённо сказала баба Нюра. – Он на кре-эсте смертю приял во спа-асенье наше… Знак его смерти ны-ыне лю-удей бережёть. А упырей знак ихней смерти бережёть… Се-эрп – луна иха, когда кровю пиять на-адо, иль по-одохнут… А молотком кол о-осиновый в йих за-абивають…
Для Валерки услышать это было даже хуже, чем увидеть Серпа Иваныча стратилатом. Серп Иваныч – лишь предатель, и он один, а вампирская защита от солнца выворачивала наизнанку то, во что верил Валерка, а он верил в красный флаг и красную звезду, в серп и молот и Гражданскую войну, в орлят, которые учатся летать, и в честный коллектив.
Игоря же поразило другое. Все легенды о вампирах оказались правдой! Подлинные вампиры – которые стратилаты – пили кровь и боялись солнца. Их сердца могли не биться. Те, кого они кусали, тоже превращались в вампиров – в пиявцев. Наверное, и жили вампиры очень долго, если судить по крепкому здоровью Иеронова. И отказаться от крови они были не в силах.