Трамвайчик, урча дизелем, уходил всё дальше и дальше от причала, разворачиваясь по дуге носом к фарватеру. Игорь из рубки смотрел на пиявцев – а пиявцы, обернувшись, смотрели на него с палубы. Друг с другом пиявцы не переговаривались, словно действовали по общему приказу. Игорю дико было видеть в этой толпе Веронику – такую же, как остальные, будто бы личности исчезли, и осталась единая воля, причём не своя.
Берег отдалился, вокруг трамвайчика распростёрлась угасающая река. Сейчас Игорь был один на один с чёртовой дюжиной кровососов. Солнце уже не могло ему помочь. А кровососы могли заставить его направить судно обратно к пирсу. Игоря передёрнуло от нехорошего предчувствия.
Пиявцы молча двинулись к надстройке и полезли по её стенкам наверх, к рубке. Игорь окоченел от ужаса. Пиявцы держались на стенках с цепкостью насекомых. За пару мгновений они облепили рубку со всех сторон, как осы облепляют кусок сахара, и заслонили собою все окна. В рубке потемнело. Игорь ошарашенно вытаращился на бледные лица и растопыренные пятерни, прижатые к стёклам. Чёрные бездонные глаза вампиров смотрели отовсюду.
Игорь не сообщил Валерке, что собирается сделать с трамвайчиком. Ну не бросать же судно самосплавом по течению!.. Неуправляемый трамвайчик может столкнуться на реке с другим теплоходом, а может и прибиться к берегу: тогда вампиры высадятся и побегут в лагерь. Они успеют вернуться до рассвета, освободят стратилата, накормят его – и всё пропало!.. Игорь планировал загнать трамвайчик на мель – так, чтобы не сумел сползти. Обозначенная бакеном песчаная коса тянулась совсем неподалёку.
Игорь переключил двигатель на нейтрал, а потом запустил передний ход, переложил руль и увеличил обороты винта до максимума. Вампиры загораживали обзор, но внутренним компасом, как перелётная птица, Игорь чувствовал, где остался бакен. Теперь судёнышко шло прямо на мель.
Пиявец Кирилл ударил в стекло кулаком. Конечно, он не мог расколоть плексиглас, но стекло спружинило и одной стороной выскочило из резиновой рамы-уплотнителя. Кирилл нажал обеими руками, выдавливая стекло внутрь из оконного проёма. Игорь понял, что сейчас пиявцы прорвутся в рубку.
И тотчас теплоход мягко ударился в отмель. Теряя ход, он по инерции въехал на песчаную косу, подаваясь носом вверх. От толчка все пиявцы соскользнули с лобовой стороны рубки, и на миг Игорь снова увидел простор Волги, тёмно-синее небо, умирающее зарево над горбами Жигулей и бакен, качающийся на волнах от трамвайчика. Копошась, как черви, пиявцы опять облепили окно, и Кирилл просунул в щель голову и плечо. Он протискивался в рубку совсем не по-человечески – словно зубная паста вылезала из тюбика. Игорь сдвинул рычаг, останавливая двигатель, выдернул ключ из замка зажигания и опрометью кинулся прочь от вампира.
Он скатился по лесенке, крутанул барабанчик замка, распахнул дверь, ринулся наружу из рубки – и налетел на двух девочек-пиявиц, преградивших дорогу к борту. Девочки вцепились в Игоря, и он в ужасе отшвырнул их, но откуда-то сбоку на него набросился Алик Стаховский. Игорь обеими руками упёрся ему в грудь, отпихивая от себя. Алик вдруг вывернул голову – не по-человечески, а как на шарнире, – и попытался вонзить Игорю в запястье длинные клыки. Игорь толкнул Алика на кого-то ещё, кого уже нельзя было различить в сумраке. Игорь почти прорвался к дверке в ограждении, но тут его схватила Вероника. Бледная, растрёпанная, чудовищная Вероника.
Выполнила ли она просьбу? Позвала ли стратилата в пищеблок?..
Игорь выставил локоть – так для собачьей хватки выставляет локоть дрессировщик, изображающий преступника, только дрессировщик одет в специальный тулуп. Вероника вонзила острые зубы в руку Игоря. Прочие пиявцы застыли, пожирая глазами кровь, что брызнула из-под клыков.
Игорь с трудом поднял руку, чтобы увидеть лицо Вероники и её глаза. Ему совсем не было больно. От места укуса через плечо по телу потекло невыразимое блаженство, и с ума сводило желание, чтобы укус длился вечно.
– Ты позвала стратилата? – еле прошептал Игорь.
В почерневших глазах Вероники горела боль. Вероника не хотела кусать – но не могла остановиться. Жажда крови подавляла волю. Вероника лишь чуть склонила голову, что означало: «Да, я его позвала».
В последнем усилии, отчаянно вытягивая себя из чудовищного наслаждения, Игорь пяткой сдвинул дверку ограждения и повалился с борта спиной вперёд. Вероника, не разжав челюстей, полетела вслед за ним.
Удар о воду отрезвил, как пощёчина. Игорь погрузился с головой, и Вероника, забившись, отцепилась от него. Её тень мелькнула и растворилась в зыбком переменчивом сумраке. Холодная вода обжала Игоря со всех сторон, и укушенную руку опалила, будто включилась, резкая боль. Игорь задел ногами близкое дно отмели, опёрся и встал, вынырнув по грудь.
Над ним вздымался белый борт теплохода, высокий и ровный, как стена. Вернее, не борт, а крыло надстройки. А вверх по его вертикальной плоскости стремительно ползла мокрая Вероника – ползла, корчилась и выла, обожжённая водой. За распахнутыми дверками ограждения темнели фигуры пиявцев, и в отсветах волн было видно, что Алик Стаховский, упав на колени, длинным языком жадно слизывает с дверки тёмные капли крови.
Игорь с шумом подался назад, в воду, отплывая на спине.
Вампиры смотрели на него с борта теплохода, будто звери из клетки.
Глава 10
Его луна
Валерка искал ключ в кусте черёмухи, куда его зафигачил ошалевший Гельбич. Валерка отчаянно продирался сквозь жёсткие ветви и листву, тряс стволы, рылся в древесном мусоре возле корней. Его исхлестало зеленью, как вениками в бане, прутья расцарапали руки и лицо, сучки порвали рубашку, за ворот насыпалась труха. Валерка не сдавался. От ключа зависело всё!
Солнце уже село за дальний берег Волги, стволы сосен почернели на фоне прощальной лазури. На небо сломанным колесом выкатилась бледная ущербная луна. Издалека невнятно доносились музыка и слитные вопли толпы – это на стадионе гремел итоговый концерт. Дорожки вдоль корпусов опустели, над безлюдной Пионерской аллеей вхолостую зажглись ртутные фонари. В Дружинном доме три окна на первом этаже мерцали переливчатой синевой: там работники лагеря, свободные от присутствия на мероприятии, смотрели по телику торжественное закрытие Олимпиады.
Ключ тускло блеснул в сумраке черёмухи, и Валерка жадно схватил его, как подводный пловец в глубине моря хватает тонущую монету. Но для Валерки ключ был дороже любой монеты, дороже любого сокровища.
Стратилат ещё не приходил к пищеблоку; в этом Валерка не сомневался – он не прозевал бы вампира. Валерка перемахнул через забор, уронив мусорный бачок, и бросился к двери в кухню. Швырнув замок под стену, чтобы сразу подобрать, он распахнул дверь и ворвался в темноту помещения.
Где Анастасийка? Она уже давно перестала стучать!.. Кухня с плитами и мойками, с разделочным столом и посудными шкафами… Кладовка со стеллажами и холодильниками… Никого!.. Валерка метнулся в обеденный зал. Большие окна с решётками – рисунок их прутьев напоминал восходящее солнце, как на гербе СССР. В узких простенках – плакаты с пионерами. Длинные ряды столов и скамеек… Анастасийка сидела на полу в дальнем углу. Уткнувшись лицом в колени, она тихо плакала.
Церемониться с ней у Валерки не оставалось времени.
– Пойдём! – он попытался взять Анастасийку за руку.
– Я не пойду! – безнадёжно всхлипнула она. – Никуда отсюда не пойду!
Валерка был вынужден присесть рядом.
– Ну, не самое страшное, что на концерт не попала! Не беда! – утешал он Анастасийку. – И так любому известно, что ты поёшь красивее всех!
– Ты ничего не понимаешь, дурак! Это всё из-за тебя!..
Валерка знал, что Анастасийка не права. Виновата Жанка Шалаева, а не он. Он бился один против троих!.. Но Анастасийке нужно было обрушить на кого-нибудь свою обиду. Ладно, пускай жертвой будет он – только не здесь!
– Надо уйти! – Валерка тронул Анастасийку за плечо. – Это важно!
– Ничего теперь не важно!..
Валерка всё-таки не успел. Негромко лязгнула железная дверь, и проём входа заслонила фигура человека. Высокого, худого, сутулого человека. Валерка видел его через открытое окно раздачи. Это был Серп Иваныч Иеронов. Стратилат явился в пищеблок за жертвой своей луны.
Валерка ладонью пришлёпнул Анастасийке рот.
– Тихо! – зашептал он. – Тихо! Не дёргайся!
И по его лицу Анастасийка сообразила, что дело очень серьёзное.
– В лагере всё не так, как кажется! – почти беззвучно произнёс Валерка. – Не спрашивай ничего! Это не Серп Иваныч! Это вообще не человек!
Глаза Анастасийки вытаращились.
– Я не вру, и я не псих!.. А он пришёл сюда убивать!..
Валерка осторожно отнял ладонь. Анастасийка молчала.
– Можешь мне не верить! – добавил Валерка, глядя в окно раздачи. – Но мы должны смыться, чтобы он нас не поймал!..
Серп Иваныч медлил – внимательно осматривал кухню и кладовку. А потом открыл дверь в столовую. Оттуда – из двери – он ещё не мог заметить, что в дальнем тёмном углу за шеренгой столов кто-то прячется.
Валерка выжидал.
Страх колотил его изнутри, но Валерка не поддавался. Он ощущал себя на самом краешке пропасти: чуть шевельнёшься – и упадёшь. Однако всё равно необходимо преодолеть ступор и сдвинуться с места. И пускай сердце бьётся так, что в груди больно, – борьба не окончена! Можно проскользнуть мимо стратилата и выскочить из столовки в кухню, а потом и на улицу, – а затем захлопнуть наружную дверь и сунуть в петли замок, запирая вампира!
– Что происходит? – спросила Анастасийка.
Валерка обрадовался: она говорила шёпотом – значит, верила ему.
– Я потом объясню… Щас полезем понизу на коленках, чтобы столы нас заслоняли… Серп зайдёт в столовку, а мы в дверь выбежим, поняла?