Мы кажемся такими счастливыми, довольными, влюбленными.
Что с нами стало?
На дне пакета я обнаружил кассету и непроявленную пленку. Я вытянул пленку из катушки и подставил под свет. Снимки были сделаны в цвете; тогда я делал цветные фотографии крайне редко, изменилось это только после того, как я начал работать в «Нэшнл Джиогрэфик».
Я поднялся, положил катушку на стол, вставил кассету в старый магнитофон и пил, пока не отключился, слушая игру Грейс и ее подруги Татьяны, исполнявших «Eleanor Rigby»15в дуэте из скрипки и виолончели. Они играли ее снова и снова, и каждый раз в конце я слышал хихиканье Грейс и шиканье Татьяны.
Я заснул с улыбкой на лице, несмотря на то, что чувствовал себя одним из тех одиноких людей, о которых пелось в песне.
***
В городе все еще было несколько магазинов, занимавшихся проявкой пленок. «ФотоХат» был давно закрыт, но я следующим же утром нашел один фото-магазинчик по пути на работу, где и оставил загадочную катушку с пленкой.
Добравшись до работы, я увидел Элизабет на офисной кухне у кофе-машины.
— Мне казалось, что во время беременности кофеин противопоказан, — отметил я.
— Мне разрешено выпить одну чашку, — ответила она, когда я проходил мимо.
Я ухмыльнулся и пошел к своему месту. Я чувствовал, что она последовала за мной, балетками шоркая по ковру, создавая статическое электричество. У нее была привычка не поднимать ноги.
Я включил компьютер и обернулся, обнаружив ее позади, ждущую, пока я замечу ее присутствие. Ее волосы торчали во все стороны, паря над плечами из-за образовавшегося статического электричества. Я не мог не рассмеяться.
— Что?
— Твои волосы, — указал я, походя на пятилетнего ребенка.
Элизабет нахмурилась и собрала волосы в пучок, взяв карандаш с моего стола, чтобы закрепить прическу.
— Спасибо, что выпил с Брэдом и забрал пакет.
— Спасибо, что организовала мои пожитки. Ты выбрасывала что-нибудь из коробки?
— Нет, мне едва хватило духу заглянуть внутрь. Она была похожа на храм памяти Грейс.
— Тогда почему ты так хотела, чтобы я получил ее обратно?
Она пожала плечами.
— Не знаю. Чувствовала себя паршиво, наверное.
— Из-за чего конкретно? — Я откинулся в своем стуле.
— Просто… сам понимаешь. Как… не знаю я.
— Рассказывай, — настоял я с самодовольной ухмылкой. Мне доставляло удовольствие наблюдение за тем, как она подбирала слова. Совершенно очевидно, что она до сих пор ревновала к Грейс.
— Из-за того, как ты ставил ее на пьедестал, как говорил о ней, словно она была той единственной.
Я наклонился вперед.
— Ты чего-то недоговариваешь. Когда ты врешь, ты всегда делаешь эту странную фишку с бровью.
— Что за странную фишку с бровью?
— Ты изгибаешь одну бровь как безумец. Без понятия, как ты это делаешь. Это похоже на жутковатую судорогу.
Она уверенно подняла руку к своим бровям.
— Ничего такого, чего бы ты уже не знал. То есть, мы тогда были так заняты.
— О чем ты говоришь?
Элизабет оглядывала комнату, будто искала экстренный выход. Бросив взгляд на свою переоцененную обувь, она заговорила:
— Грейс однажды звонила и оставила сообщение… и просто…
Я резко встал.
— Что ты сказала, Элизабет? — Я и не подозревал, что закричал, пока не услышал гробовую тишину. Я ощущал устремленные на нас взгляды коллег со всех концов офиса.
— Тихо, Мэтт! — она подошла ближе. — Позволь объяснить. Мы тогда были в Южной Африке. — Она скрестила руки и понизила голос. — Мы с тобой уже спали тогда. Я понятия не имела, зачем она звонила.
Я начал в голове просчитывать время. Должно быть, это произошло примерно через два года после нашей последней встречи с Грейс. После того, как она исчезла.
— Что она сказала? — спросил я медленно.
— Не помню. Это было так давно. Она была в Европе или где там. Она хотела поговорить с тобой и узнать, как у тебя дела. Она оставила адрес.
Каждый нерв в моем теле был напряжен до предела.
— Что ты сделала, Элизабет?
— Ничего.
Она вела себя очень странно. Так, словно до сих пор не раскрыла всей правды.
— Просто скажи, что ты сделала.
Она вздрогнула.
— Я написала ей письмо.
— Ты не…
— Я была влюблена в тебя, Мэтт. Я написала ей, но была добра. Сказала, что ты живешь дальше, что она часть твоего прошлого, но что я желаю ей всего наилучшего.