— С чего ты взял, что у меня что-то есть? Думаешь, я торчок какой-то? Думаешь, я какой-то наркодилер? — Его лицо было непроницаемым.
— Вот дерьмо. — Я мог поклясться на библии, что каждый раз, когда видел его, его глаза были покрасневшими и навыкате, и что от него несло травкой.
— Ха! Шучу, бро. Я дам тебе косяк. — Он усмехнулся и, проходя мимо, стукнул меня по плечу. — Секунду.
Он вернулся, принеся с собой пузырек из-под таблеток без этикетки. Внутри я видел ростки. Подняв пузырек к моему лицу, он заговорил:
— Слушай меня внимательно. Это «Король Куш». Медицинская марихуана. Я получил ее в первой аптеке с медицинской марихуаной на восточном побережье. Я арендовал машину и катил до самого Мэна, чтобы достать это дерьмо. Не шляйся нигде, не отсвечивай, ты меня понял? — Его глаза-бусинки прожигали меня насквозь как лазеры.
— Рик, я не знаю. Ты начинаешь пугать меня.
— Это забористая вещь. Тебе понравится, и ты меня поблагодаришь. — Он вытащил пачку листов из комода и протянул их мне. — Нужно?
— Ох, да. — Я взял листы, травку и распихал все по карманам.
— Закатывай тоненько, мужик, и первый выкури с приятелем напополам, прежде чем закрутить второй.
— Что, если мой приятель — полутораметровая миниатюрная блондинка?
— С ней все будет в порядке. Женщины обожают это дерьмо.
Направляясь к двери, я развернулся.
— Рик, я не знаю, как благодарить тебя.
— Ох, не парься. Считай это расплатой за то, что вернул тогда Джеки Чана.
Грейс в моей квартире сидела на диване, закинув ноги в колготках на кофейный столик. Она включила19,ее глаза были закрыты, голова покоилась на спинке дивана: казалось, она чувствовала себя как дома.Боже, я люблю ее.
— Угадай, что? — Я протянул косяк.
Грейс подняла на меня взгляд.
— Мы накуримся и будем танцевать?
— Желательно голые.
— Не испытывай судьбу.
Я встал на колени у столика и закрутил крайне неидеальный косяк. Все это время Грейс хихикала.
— Не смейся надо мной.
— Давай сюда. — Она взяла новый лист и скрутила милый, тонкий, совершенный косяк.
— Грейс, почему у тебя так хорошо получается?
— Мы с Тати как-то баловались. Как бы так сказать, вроде как каждое первое воскресенье месяца.
— Ты шутишь? Только Татьяна могла выбрать такое специфическое время для курения травки.
— Ага, кое-что никогда не меняется. — Она прикурила и сделала затяжку. Удерживая дым внутри, она тоненьким голосочком продолжила: — А кому надо, чтобы оно менялось?
Мы накуривались, и обстановка менялась. Я поставил Стиви Уандера «Superstition» (Прим. пер.: «Предрассудки»), Грейс поднялась и начала танцевать. Она размахивала волосами, а я с трепетом наблюдал за ней и задавался вопросом, какого хрена вообще отпустил ее.
— Потанцуй со мной, Мэтт.
Я поднялся, и мы танцевали до самого конца песни, после чего заиграла «You Are the Sunshine of My Life» (Прим. пер.: «Ты сияние моей жизни»). Мы застыли, уставились друг на друга, и Грейс согнулась пополам.
— Это такая глупая песня.
— Грейсленд Мари Старр, это прекрасная песня. Это же классика. — Я взял ее за руку и закружил, после чего прижал к своей груди и сделал несколько преувеличенно активных движений.
— Портер.
— Что? — Я сделал вид, что не услышал. — Должно быть, музыка слишком громкая, что ты сказала?
Она покачала головой и позволила закружить себя, пока у нас не пошла кругом голова, и пока мы не вымотались вконец.
Час спустя мы обнаружили себя на моей кухне, мы сидели на полу и ели виноград с сыром. Грейс спиной прислонилась к холодильнику, вытянув ноги перед собой, а я сидел напротив нее, спиной упершись в шкаф.
Она бросила виноградину вверх, а я поймал ее ртом.
— У меня есть идея… — начала она.
— Рассказывай.
— Давай сыграем в игру. У тебя есть повязка на глаза? — Я пошевелил бровями. — Это не то, о чем ты думаешь.
Я вытащил длинное красное полотенце для посуды из сушилки и протянул его ей. Она наклонилась, встала на колени и начала повязывать мне голову.
— Ты меня пугаешь, Грейс.
— Мы будем играть в «Угадай, что я кладу тебе в рот».
— Господи Иисусе. Звучит как игра, которая мне понравится.
— Не перевозбудись.
Слишком поздно.
Я слышал, как она шастала по кухне, и спустя пару минут Грейс уселась рядом.
— Ладно, открывай.
Я ощутил холодную ложку на своем языке. Что-то вылилось из нее и потекло мне в горло. Это было что-то непонятное и противное, а от консистенции меня заколотило.