.
Кем, ты думала, я был?
МЭТТ
В утреннем свете спальня Грейс была яркой, и я окинул взглядом окружающую меня обстановку в первый раз. Здесь был антикварный комод, цветочное одеяло, на стенах висели картины французских пригородов, нарисованных в импрессионистском стиле — очень спокойное оформление для кого-то вроде Грейс.
Когда я услышал, как она гремит на кухне, я слез с кровати, чувствуя воодушевление. Натянул джинсы, обулся и попытался найти рубашку, но не смог. Дверь была приоткрыта, и я решил выйти в коридор. На другом его конце была кухня. Я увидел Грейс за маленьким круглым столом, она потягивала кофе, сидя в халате и розовых тапочках, ее волосы были собраны в пучок на макушке. Когда дверь скрипнула, она подняла взгляд. Запах кофе манил меня, но когда я ступил в коридор, то зацепился за кое-что взглядом.
Стены были покрыты фотографиями. Справа было черно-белое фото Грейс и Татьяны на балконе в Париже, с Эйфелевой башней на заднем плане. Эти пышущие молодостью лица язнал. Я улыбнулся и посмотрел на Грейс в конце коридора, сидевшую с непроницаемым выражением лица.
Я увидел очередное фото, где Дэн дирижировал, а Грейс сидела с оркестром, ее смычок был прижат к виолончели.
Затем я увидел фото Дэна и Грейс, сидящих в парке, и на коленях у Грейс был ребенок. Я подошел ближе и уставился на фото, а мысли пустились вскачь.У них ребенок? Я спрашивал ее о том, есть ли у них ребенок?
Там же было еще одно семейное фото с ними тремя, но маленькая девочка была старше, может, лет пяти, и сидела она на плечах у Дэна, когда они были в Вашингтон-Сквер-парке. А затем еще один снимок, где девочка еще старше, наверное, ей восемь. Я посмотрел на Грейс, в чьем взгляде читалась такая усталость, которой я прежде не видел никогда.
По дороге к кухне девочка становилась все старше, пока, в конце коридора, перед глазами не появилась школьная фотография подростка лет пятнадцати с длинными светлыми волосами Грейс, ее губами и ее же светлой кожей. Но скрутило меня от ее глаз.
Они не были невероятно зелеными, как у Грейс, или тускло-голубыми, как у Дэна.
Они были очень темными, почти черными…
У нее былимоиглаза.
Я рукой закрыл рот, когда из груди вырвался стон. До меня донеслось шмыганье, и я оглянулся, увидев Грейс, обливавшуюся слезами. Выражение ее лица по-прежнему было непроницаемым, словно она училась контролировать его, даже несмотря на рыдания.
Я моргнул, когда слезы потекли из моих собственных глаз.
— Как ее зовут?
— Эш22,— прошептала Грейс. Она уронила голову на руки и захлебнулась в рыданиях.
О, мой бог.
Я прижал руку к сердцу.Свидетельство того, что жизнь пылает ярко.
— Я пропустил все, Грейси, — сказал я, не отходя от шока. — Все пропустил.
Грейс подняла взгляд.
— Мне так жаль. Я пыталась рассказать тебе.
Я смотрел на нее как будто целую бессловесную вечность.
— Недостаточно усердно.
Она разрыдалась еще громче.
— Мэтт, прошу!
— Нет… ты не можешь. Какого хера? Что случилось?
— Я хотела рассказать.
— Я схожу с ума?
— Нет, послушай, — молила она.
Я больше не смотрел на нее. Больше не мог смотреть на нее.
— Никаких разговоров. Ох, господи, что происходит? — У меня есть дочь, чье детство я пропустил.
Я направился к входной двери и побрел домой без рубашки и с затуманенным взглядом. Я снова и снова повторял в голове: «У меня есть дочь, у меня есть дочь, у меня есть дочь».
Следующие шесть часов я провел в лофте, напиваясь водкой прямо из бутылки. Я наблюдал за снующими по улицам людьми, за отцами, держащими своих дочерей за руки, за влюбленными парочками. Внутри у меня плескалась злость на Грейс и Элизабет. Я чувствовал себя беспомощным, словно эти две женщины выстроили всю мою взрослую жизнь безменя.
Я позвонил брату, но попал на голосовую почту.
— Ты дядя, — сказал я твердо. — Грейс пятнадцать лет назад родила ребенка, а я-то думал, что Элизабет хранит от меня тайны. Теперь у меня есть дочь подросток, которуюя не знаю ВООБЩЕ. Я облажался. Поговорим позже.
Он не перезвонил.
Я прятался в квартире все выходные, почти не трезвея.
Утром в понедельник я разнес коробку пиццы и проломил дыру в стене. Мне показалось, что ощущения были не плохими, потому я повторил действие, а затем на протяжении нескольких часов пытался заделать дыры. Я подумывал позвонить Китти или по одному из номеров «Голос Гринвич-Виллидж»23,но вместо этого пошел в магазин с алкоголем и купил пачку сигарет. Я не курил больше десяти лет, но это как езда на велосипеде. Серьезно.
На скамейке у своей высотки я курил одну сигарету за другой, пока не позвонил Скотт.
— Алло?
— Ты захочешь меня расцеловать.
— Скорее всего, нет.
— Чего такой грустный? Скучаешь по подвуфке? — заговорил он детским голосом.
— Нет. Чего хотел?
— Есть хорошие новости.
— Говори.
— Есть кое-что для тебя в Сингапуре.
Я не колебался ни секунды.