я мог выгодно использовать, и я дал ему совет, которым он был волен воспользоваться. Если бы
воспользовался, сохранил бы деньги.
Он был очень эффективен в ходе организации и продвижения на рынок компании
«Петролеум продактс». После более или менее успешного рыночного дебюта общие рыночные
условия изменились к худшему, и новые акции не давали тех результатов, на которые
рассчитывали Прентисс и его союзники. Когда общие условия улучшились, Прентисс
сформировал пул и начал операции с акциями «Петролеум продактс».
Ничего не могу сказать о его технике. Он не рассказывал мне о своей работе, а я и не
спрашивал. Но было понятно, что при всем его бесспорном уме и несмотря на опыт работы на
Уолл-стрит его действия, каковы бы они ни были, не приносили успеха, и участники пула очень
скоро обнаружили, что они не в силах избавиться от акций. Должно быть, он использовал все
известные ему приемы, потому что обычно управляющий пулом не просит о замене, пока не
почувствует, что задача ему не по плечу, а это последнее, в чем готов сознаться средний человек.
Как бы то ни было, он явился ко мне и после краткого вступления заявил, что просит меня
позаботиться о рынке для «Петролеум продактс» и сбыть принадлежащие пулу акции - чуть
больше ста тысяч акций. Тогда они шли по 102-103.
Ситуация представлялась мне довольно сомнительной, и я, поблагодарив, отказался. Он
настаивал. Он сослался на личные отношения, и мне пришлось уступить. Я по конституции не
люблю связываться с предприятиями, в успех которых я не верю, но при этом считаю, что у
мужчины есть обязанности перед друзьями и знакомыми. Я пообещал, что сделаю, что смогу, но
прибавил при этом, что у меня есть сомнения в успехе, и перечислил неблагоприятные факторы,
с которыми придется иметь дело. Прентисс ответил только, что он не просит меня о гарантиях
миллионной прибыли для пула. Он лично уверен, что если я возьмусь за это дело, то добьюсь
результатов, которые удовлетворят любое разумное существо.
Вот так я оказался втянутым, против моей воли, в это дело. Как я и опасался, я обнаружил,
что все крайне запутано, главным образом из-за ошибок Прентисса в ходе манипуляций акциями
пула. Но главным неблагоприятным фактором было время. Я был убежден, что мы быстро
приближаемся к концу рыночного подъема, а значит, улучшение рыночной ситуации, которое
так вдохновляло Прентисса, быстро окончится пшиком. Я опасался, что прежде, чем я смогу
сделать что-либо существенное для «Петролеум продактс», рынок станет окончательно
медвежьим. Но я уже дал обещание и решил сделать все, что смогу.
Я приступил к вздуванию цен. Успех был умеренным. Помнится, я поднял цену до 107 или
что-то вроде, и это было вполне прилично, так что я в итоге даже сумел продать какое-то число
акций. Это было не много, но я был рад уже тому, что не увеличил запасы пула. Вне пула было
множество таких, кто ждал минимального роста, чтобы сбросить свои акции, и я для них
оказался просто божьим даром. Если бы общие условия были получше, я также смог бы добиться
большего. Чудовищно, что они не позвали меня раньше. Я чувствовал: все, что я могу, - это
выпутаться из дела с наименьшими потерями для пула.
Я послал за Прентиссом и рассказал ему о моем понимании ситуации. Он начал возражать,
и мне пришлось объяснить, почему я занял именно такую позицию. Я сказал:
- Прентисс, я очень отчетливо чувствую рыночный пульс. В ваших акциях нет материала для
подъема. Нет ничего проще, чем понять, как публика реагирует на манипуляции. Послушай:
когда ты сделаешь «Петролеум продактс» максимально привлекательной для биржевиков и
обеспечишь этим акциям всю необходимую поддержку и после этого обнаружишь, что публика
тобой не интересуется, тогда можешь быть уверенным, что проблема не в акциях, а в рынке.
Абсолютно бесполезно пытаться изнасиловать рынок. Ты неизбежно проиграешь. Управляющий
пулом должен покупать собственные акции, только когда кто-то идет за ним. Если он
единственный покупатель на рынке, он окажется в полной заднице. Если я покупаю пять тысяч
акций, публика должна купить столько же. И я не намерен все покупать в одиночку. Если бы я