в гостиницу, оплатил счет и первым же поездом вернулся в Нью-Йорк. Эти бандюги мне все
испортили. Я-то хотел вернуться в Нью-Йорк с нормальными деньгами, а эти у Теллера не дали
мне даже разочек сыграть.
Я вернулся в Нью-Йорк, отдал Фуллертону его пять сотен и принялся играть на деньги,
добытые в Сент-Луисе. Иногда я выступал хорошо, иногда неудачно, но в целом я понемногу
выигрывал. В конце-то концов, в моей системе игры было не так уж много ошибок. Мне
оставалось только ухватить что-то такое в биржевой игре, чего я явно не понимал, когда
появился в конторе Фуллертона. Я был как один из этих фанатов, которые корпят над
кроссвордами в воскресных газетных приложениях. Такой не успокоится, пока не заполнит все
клеточки. Я ужасно хотел найти решение своей головоломки. Я-то думал, что уже завязал с
игрой в игорных домах. Но я ошибался.
Через пару месяцев после моего возвращения в Нью-Йорк в конторе Фуллертона появился
старый хлыщ. Он был знаком с А. Р. Кто-то мне сказал, что они когда-то на паях держали
скаковых лошадей. Было видно, что он знавал лучшие дни. Меня представили старине
Макдевитту. Вокруг него собралось несколько человек, и он им рассказывал о компании
ипподромных жучков с западного побережья, которые недавно дочиста обобрали людей в Сент-
Луисе. Во главе компании, говорил он, был владелец бильярдных залов, некто Теллер.
- Какой Теллер? - спросил я.
- Тот еще Теллер - Г. С. Теллер.
- Я знаком с этой стервой, - говорю я.
- Он довольно скверный мужик, - добавляет Макдевитт.
- Он еще дряннее, - вставляю я, - и он мне кое-что должен.
- А что у вас случилось?
- У этого бандюги единственное уязвимое место - его кошелек. Сейчас я не могу добраться
до него в Сент-Луисе, но однажды я его достану. - И я рассказал Макдевитту о моей обиде.
- Что ж, - сказал старина Мак, - он пытался наладить связи прямо здесь, в Нью-Йорке, но у
него не вышло, и он открыл собственную лавочку в Хобокене. Прошел слух, что там можно
играть без всяких ограничений и что они просто деньги лопатой гребут.
- И чем там занимаются? - Я думал, он говорит о бильярдной.
- Брокерская лавочка, - отвечал Макдевитт.
- Вы уверены, что она уже открыта?
- Да, мне уже несколько парней об этом говорили.
- Это, может быть, только сплетни, - возразил я. - А можно точно узнать, работают ли они и
насколько серьезно там можно играть?
- Конечно, мой хороший, - отвечал Макдевитт. - Я сам туда еду завтра утром, а потом
вернусь и расскажу тебе.
Так он и сделал. Теллер, похоже, уже развернул дело вовсю и пытался загрести все что
только можно. Дело было в пятницу. Всю неделю рынок шел вверх, а это было, не забывайте,
двадцать лет назад, и было ясно, что в субботу банки объявят о большом сокращении
избыточных резервов. Для крупных биржевых дельцов это послужит обычным предлогом для
того, чтобы вломиться на рынок и порастрясти ослабевшие комиссионные дома. В последние
полчаса торгового дня возникнет обычный откат, который будет особенно заметен у самых
активных акций этого дня. И это, конечно же, будут те самые акции, на рост которых ставили
большинство клиентов Теллера, и заведение будет просто счастливо полюбоваться на то, как
они начнут от них избавляться. Нет ничего прекраснее, чем поймать простофиль на резких
скачках цен - в любую сторону; и нет ничего легче, когда маржа всего-то один пункт.
В то субботнее утро я двинул в Хобокен навестить заведение Теллера. Для клиентов они
роскошно отделали большую комнату, украшенную щегольской котировочной доской; еще там
была куча клерков и охранник в сером мундире. В зале находилось примерно двадцать пять