начинал ставить вслепую, наудачу. Вместо того чтобы быть уверенным в выигрыше, я питался
азартными надеждами. Когда мне было двадцать два, в моем распоряжении были уже пятьдесят
тысяч, и все это я потерял 9 мая. Но теперь я точно знал - как и почему. В этот жуткий день
цены скакали как бешеные, и телеграф постоянно запаздывал. Но я еще не понял, почему я
проигрался после возвращения из Сент-Луиса и после 9 мая, когда уже схлынула паника. У меня
были свои теории, то есть идеи насчет того, как избежать ошибок, которые, как мне казалось, я
обнаружил. Но все это следовало проверить на деле.
Чтобы научиться, чего не надо делать, лучше всего - потерять все, что имеешь. А когда
знаешь, чего не надо делать, чтобы не терять деньги, начинаешь учиться тому, что надо делать,
чтобы выигрывать. Тот, кто это понял, уже начал учиться.
Глава 5
Одной из важных причин ошибок в игре среднего биржевого охотника, или «ленточного
червя», как они порой себя называют, имея в виду телеграфную ленту, которая составляет
главную страсть их жизни, является чрезмерная специализация. Результатом оказывается
негибкость, которая обходится слишком дорого. В конце концов, спекулятивная игра не
сводится исключительно к математике или к набору правил, хотя главные законы этой игры
отличаются изрядной жесткостью. Даже у меня к чтению ленты примешивается что-то такое,
что больше арифметики. Это то, что я называю поведением акций, то есть движение курса,
которое позволяет судить, будет ли он меняться в соответствии с закономерностями, которые
случалось наблюдать в прошлом. Если курс ведет себя не так, как должен бы, лучше эти акции
не трогать. Ведь если ты не можешь знать, в чем там дело, то и не угадаешь, в каком
направлении курс будет изменяться. Нет диагноза - нет и прогноза. Нет прогноза - нет и
прибыли.
Это очень старая идея, что нужно следить за поведением курса и изучать его поведение в
прошлом. Когда я впервые очутился в Нью-Йорке, в одной брокерской конторе был Француз,
любивший поговорить о своих графиках. Сначала я решил, что это какой-то юродивый, которого
фирма держит просто но доброте. Потом я понял, что он на редкость убедительный и
интересный собеседник. Он говорил, что в этом мире не лжет, потому что просто не в
состоянии, только одна вещь, и это - математика. С помощью своих кривых он мог
предсказывать движения рынка. К тому же он мог и анализировать их и мог, к примеру,
объяснить, почему Кин повел себя правильно, когда вздул курс привилегированных акций
компании «Атчинсон», и почему он позднее оказался не прав в истории с пулом на акции
Южно-Тихоокеанской железной дороги. Время от времени кто-нибудь из профессиональных
биржевиков пытался использовать систему Француза, но потом все они возвращались к
собственным ненаучным методам зарабатывать на хлеб с маслом. Они говорили потом, что их
система «попал или промазал» обходится дешевле. Я слышал рассказ Француза о том, как Кин
признался ему, что его графики верны на сто процентов, но этот метод не дает возможности
быстро действовать на активном рынке.
Тогда здесь была одна контора, в которой вычерчивали графики ежедневных изменений
курса. Можно было одним взглядом ухватить, как менялся курс в последние месяцы. Сравнивая
кривые для отдельных акций с кривой для рынка в целом, клиенты могли оценить,
действительно ли акции, которые им ненаучно посоветовали купить, могут пойти в рост. Люди
использовали эти графики как дополнительную подсказку. Сегодня графики движения курсов
можно найти во многих брокерских домах. Их готовят профессиональные статистики, причем не
только для акций, но и для сырьевых товаров.
Я бы сказал, что графики могут помочь тем, кто их умеет читать или, точнее, кто умеет их
усваивать. Но средним читателем графиков обычно завладевает идея, что эти пики и провалы,
основные линии движений и вторичные изменения курсов, в сущности, и определяют всю
спекулятивную игру. Если он доведет эту свою идею до логического предела, он обречен на