может быть, даже коснутся уровня 340.
Настроение у меня было медвежье, но при этом я умел читать ленту. Я знал, что, если
акции «Анаконды» будут вести себя в соответствии с моими выкладками, они будут двигаться
очень быстро. Мне нравится все, что движется быстро. Я научился терпению и выдержке, но по
душе мне быстрота, а акции «Анаконды» явно не были вялыми. Когда они перешли границу 300,
я купил их прежде всего потому, что, как всегда, хотел удостовериться в собственной правоте.
Немедленно вслед за этим лента сообщила, что покупка идет активнее, чем продажа, а
значит, и общий рост котировок может еще продолжиться. Значит, есть смысл выждать, прежде
чем переходить к игре на понижение. Я вполне мог назначить себе жалованье на время
ожидания. Дополнением к нему были бы легкие тридцать пунктов на росте «Анаконды».
Подумать только - медвежье настроение по отношению к рынку в целом и бычье - в отношении
к «Анаконде»! Я купил тридцать две тысячи акций «Анаконды», то есть восемь тысяч полных
акций. Это была дивная маленькая авантюра, но я был уверен в расчетах, а прибыль увеличит
маржу для последующих операций в медвежьем духе.
На следующий день где-то на севере разразилась буря или что-то в этом роде, и телеграф не
работал. Я околачивался в конторе Хардин-гов в ожидании новостей. Публика сплетничала и
обсуждала все подряд, как это всегда делает толпа биржевиков, не занятых торговлей. Затем
пришло сообщение о котировке - единственное за весь день: «Анаконда», 292.
Со мной был один брокер из Нью-Йорка. он знал, что я купил восемь тысяч акций, и
подозреваю, что он играл в том же направлении, потому что эта котировка явно оказалась для
него ударом. Он опасался, что в этот самый момент «Анаконда» провалилась вниз еще на десять
пунктов. При том стиле, в каком эти акции шли вверх, не было бы ничего необычного в их
откате пунктов на двадцать. Но я утешил его: «Не отчаивайся, Джон. Завтра утром все будет в
полном порядке». Я и сам в это верил. Но в ответ он только покачал головой. Он был уверен в
проигрыше. Такой это был человек. Мне оставалось только посмеяться над ним. Я проторчал в
конторе до вечера, на случай если телеграф опять заработает. Но нет. Эта котировка оказалась
единственной за весь день: «Анаконда», 292. Для меня это была потеря почти ста тысяч
долларов. Я ведь хотел быстрых действий. Ну, я их и получил.
На следующий день телеграф заработал, и котировки пошли как обычно. При открытии
«Анаконда» стояла на 298, потом поднялась до 302 3/4, но быстро начала оседать. Да и
остальной рынок не показывал признаков дальнейшего роста Я принял решение, что, если
«Анаконда» вернется к уровню 301, значит, вся затея была зряшной. При нормальном ходе дел
цена дошла бы до 310 без единой задержки. А если случился откат, значит, прошлый опыт меня
подвел и я ошибся; а если человек ошибся, то единственный способ опять оказаться правым -
отказаться от ошибочного поведения. Я купил восемь тысяч акций в расчете на то, что они
вырастут на тридцать или сорок пунктов. Что ж, это для меня не первая ошибка, да и не
последняя.
«Анаконда», натурально, вернулась на уровень 301. Когда она коснулась этого уровня, я
велел телеграфисту:
- Продай мою «Анаконду», восемь тысяч полных акций. - Я сказал это очень тихо, чтобы
никто не знал, что я делаю.
Телеграфист глянул на меня почти с ужасом. Но я утвердительно кивнул и сказал:
- Продай все до единой акции!
- Но, мистер Ливингстон, вы, конечно, не имеете в виду по текущей цене? - Он говорил так,
как будто опасался, что из-за нерасторопного брокера может потерять несколько миллионов
личных денег.
Но я подтвердил свое решение:
- Продай их! И лучше не спорь!
В конторе были братья Джим и Олли Блеки, но они не могли слышать мой разговор с