В любом случае я был твердо уверен, что на этом рынке медведей все попытки поднять курс
обречены на провал. Только прочитав телеграммy, я понял: для душевного спокойствия мне
придется выставить «Смелтерс» на продажу. Когда эти чертовы инсайдеры накануне паники на
рынке денег задрали уровень дивидендов, они как бы на коленях попросили меня об этом. Это
привело меня в такую же ярость, как бывало в детстве, когда кто-нибудь брал меня на «слабо». А
мне было вовсе не слабо продать эти акции.
Я отправил по телеграфу несколько приказов о продаже акций «Смелтерс» и посоветовал
моим нью-йоркским друзьям сделать так же. Когда получил брокерский отчет, то увидел, что
они продали акции по цене на шесть пунктов ниже котировки, указанной в парижском выпуске
«Гералд». В общем, ситуация была понятна.
Я собирался вернуться в Париж в конце месяца, а потом через три недели плыть в Нью-
Иорк, но, когда телеграф принес мне брокерский отчет, я отправился в Париж тут же. Едва
попав туда, я позвонил в пароходную контору и обнаружил, что назавтра в Нью-Йорк уходит
быстроходный корабль. На нем я и поплыл.
Итак, я вернулся в Нью-Йорк на месяц раньше, чем предполагал сначала, потому что в мире
не было лучше места, чтобы вести игру. Я располагал для внесения в качестве маржи более чем
полумиллионом долларов. Я вернулся не потому, что был в медвежьем настроении, а потому,
что был логичен.
Я продал еще этих акций. Чем меньше денег было на рынке, тем выше поднимались ставки
по кредитам до востребования и тем ниже падали цены на акции. Я это предвидел. Сначала моя
проницательность оказала мне дурную услугу, и я был разбит. Но теперь я был по-прежнему
прав и одерживал верх. А настоящей радостью для меня было сознание, что как биржевик я,
наконец, на верном пути. Мне еще многому предстояло научиться, но я знал, что делать.
Никогда больше не заниматься мелочевкой, никогда не играть вслепую. Умение читать ленту
было важной частью игры, и то же самое с умением начать вовремя и держаться стойко. Но
главным открытием было то, что нужно изучать общие условия, оценивать их и предвидеть
будущие возможности. Короче говоря, я понял, что деньги без труда не даются. Я больше не
ставил вслепую и не занимался оттачиванием техники игры; теперь мне приносили успех
тщательное изучение рынка и ясность мышления. Я также обнаружил, что никто не защищен от
опасности дурацких ошибок. А за дурацкие ошибки положена и дурацкая плата, потому что
податель денег всегда на посту и никогда не теряет конверта, предназначенного для тебя.
Наша контора заработала кучу денег. Мои собственные операции были настолько
успешными, что о них начали говорить и, естественно, сильно преувеличивали. Мне
приписывали заслугу быть первым, кто обрушил самые разные акции. Люди, которых я не знал в
лицо, приходили и поздравляли меня. И всех восхищали деньги, которые я сделал на этом обвале
рынка. Никто и не вспомнил о времени, когда я впервые заговорил о грядущем рыночном крахе,
а все вокруг думали, что это проигрыши и желание отомстить свели меня с ума, так сказать,
навели на меня медвежье бешенство. Никто не отметил, что это именно я сумел предвидеть
затруднения на рынке денег. Всех приводила в восторг только сумма моего счета в книгах нашей
брокерской конторы.
Приятели говорили мне, что в разных брокерских конторах говорили о Юном Хвате из
конторы Хардингов как о главной грозе клики быков, которые пытались задрать цены разных
акций выше уровня, приемлемого для рынка. О моих набегах говорят и по сей день.
Во второй половине сентября рынок денег уже орал на весь мир о близкой беде. Но вера в
чудеса удерживала людей от продажи того, что еще оставалось у них от времени бума. В первую
неделю сентября один брокер рассказал мне историю, после которой я чуть не устыдился
собственной умеренности.
Многие знают, что обычно деньги берут в долг в зале биржи, вокруг денежной стойки.
Брокеры, от которых банки потребовали вернуть взятые до востребования ссуды, обычно