цен просто срезали небольшие ставки. Цене было достаточно чуть пойти не в ту сторону, чтобы
дочиста срезать маржу в три четверти пункта. К тому же незаплативший игрок уже никогда не
допускался к игре. Для него вход закрывался навсегда.
Я работал в одиночку. Никого не подпускал к моему делу. В любом случае эта игра для
одного. Ведь главное была моя голова, не так ли? Цены либо двигались так, как я предвидел, и
здесь не нужна была помощь друзей или партнеров, либо шли в другую сторону, и никто бы их
ради меня не остановил. Просто не было смысла посвящать кого-либо в мои дела. У меня,
конечно, были друзья, но дело оставалось делом. Это была игра для одиночки. Вот так я всегда и
играл.
Букмекерам потребовалось совсем немного времени, чтобы заиметь на меня зуб за то, что я
их постоянно обыгрывал. Я заходил в контору и выкладывал на стойку деньги, но мои ставки не
принимали. Они говорили, что мне там нечего делать. Именно тогда они прозвали меня юным
«чистильщиком касс». Мне пришлось менять брокеров и переходить из одного игорного дома в
другой, и я дошел до того, что начал скрывать собственное имя. Я начинал с малых ставок -
пятнадцать или двадцать акций. Порой, если ко мне начинали приглядываться, мне приходилось
нарочно проигрывать, чтобы потом их как следует нагреть. Естественно, что мне быстро
сообщали, чтобы я сматывался куда подальше и перестал обдирать заведение.
Однажды, когда передо мной захлопнули дверь довольно большой конторы, в которой я
играл уже несколько месяцев, я решил отнять у них побольше денег. У этой конторы были
отделения по всему центру города, в холлах гостиниц и в ближних пригородах. Я зашел в
отделение в одной из гостиниц, задал управляющему несколько вопросов и, наконец, приступил
к делу. Но когда я в своей обычной манере начал работать с активными акциями, ему позвонили
из центральной конторы и спросили: «Кто это там у тебя орудует?» Менеджер переадресовал
вопрос мне, и я назвал себя - Эдвард Робинсон из Кембриджа. Он передал своему боссу по
телефону радостную весть. Но на другом конце телефона хотели знать, как я выгляжу. Когда
менеджер сказал мне об этом, я посоветовал: «Скажи ему, что я жирный коротышка с черными
волосами и клочковатой бородой». Но он не послушал и описал меня. Когда менеджер выслушал
ответ, его лицо побагровело, он повесил трубку и велел мне выметаться.
- Что они вам сказали? - вежливо спросил я.
- Они сказали: «Ты круглый дурак, разве тебе не говорили, что нельзя иметь дело с Ларри
Ливингстоном? Ты нарочно дал ему содрать с нас семьсот долларов!» - Он не стал
пересказывать все, что ему наговорили по телефону.
Я попытал счастья в других отделениях, но обо мне знали уже везде и ни в одном из них
моих денег брать не хотели. Я не мог даже зайти никуда и взглянуть на котировки без того,
чтобы кто-нибудь из клерков не напустился на меня. Я пытался пореже к ним заходить, деля
свое время между разными отделениями, но и это не сработало.
Наконец у меня остался единственный выход. Это была самая большая и самая богатая из
брокерских компаний города - «Космополитен».
У «Космополитен» был рейтинг A-I, и они делали грандиозный бизнес. У них были
отделения в каждом промышленном городе Новой Англии. Они позволяли мне заниматься
торговлей, и я покупал и продавал акции, выигрывал или проигрывал месяцами, но в конце
концов и здесь получилось, как везде. Они не выставили меня за дверь, как это делали
маленькие конторы. И не потому, что такой поступок выглядел бы неспортивно, а потому, что,
если все узнали бы, что они выставили человека только за то, что он немного выигрывал, это
была бы плохая репутация. Но они мне устроили другую гадость - изменили условия игры.
Сначала я вносил маржу в три доллара, а потом меня заставляли выплачивать премию - сначала
полпункта, затем пункт и, наконец, полтора. Скачки с препятствиями, вот что это было! Как это
делалось? Очень просто! Предположим, стальные акции идут по девяносто долларов и вы их
покупаете. В квитанции записано как обычно: «Куплено десять стальных по 90 1/8». Если вы