автоматически проигрываете. Клиенты брокерских контор не требуют большей маржи, и им не
приходится приказывать брокеру - продавай, за сколько можешь.
Но когда «Космополитен» ввела эту премию к марже, это был удар ниже пояса. Это
означало, что, когда я покупал при цене девяносто, в квитанции писали не как прежде:
«Куплено десять стальных по 90 1/8», а «Куплено десять стальных по 91 1/8». Вот так! После
покупки курс мог подняться на пункт с четвертью, и я все еще был бы в минусах при закрытии
торговли. А потребовав, чтобы маржа с самого начала составляла три пункта, они снизили мою
способность торговать на две трети. Но все-таки это была единственная брокерская контора,
которая позволяла мне заниматься моим делом, так что мне оставалось или принять их условия,
или отказаться от дела.
Я, естественно, знавал и взлеты и падения, но в целом я был в выигрыше. Однако людям из
«Космополитен» было мало той чудовищной форы, которую они на меня нагрузили, а этого
было бы достаточно, чтобы сломать любого. Они попытались еще и надуть меня. Но они меня не
достали. Меня спасла интуиция.
Как я уже сказал, «Космополитен» была моим последним прибежищем. Это была самая
богатая брокерская контора в Новой Англии, и они, как правило, не ограничивали объем сделок.
Думаю, что среди их клиентов я был самым серьезным игроком. Я приходил к ним как на
службу. У них был прекрасно оборудованный офис, с самой большой и полной доской
котировок, какую я когда-либо до того времени видел. Она занимала всю стену большой
комнаты, и там можно было найти котировки чего угодно. Я имею в виду акции, котируемые на
Нью-йоркской и Бостонской фондовых биржах: хлопок, зерно, мясо, металлы - словом, все, что
продают и покупают в Нью-Йорке, Чикаго, Бостоне и Ливерпуле.
Каждый знает, как работали эти игорные дома. Вы давали деньги клерку и говорили, что вы
хотели бы купить или продать. Он смотрел на телеграфную ленту или на доску котировок и
ставил цену - самую последнюю, конечно. Еще он записывал время, так что все вместе
выглядело почти как настоящий брокерский документ - для вас купили или продали столько-то
таких-то акций, по такой-то цене, день, время, и сколько денег от вас получено. Когда вы хотели
закрыть торговлю, то подходили к клерку - тому же самому или другому, в разных конторах по-
разному, и говорили ему. Он записывал последнюю цену, а если ваши акции в это время не были
активными, то ждал, когда появится очередная котировка на телеграфной ленте. Он записывал
эту цену и время на вашей квитанции, ставил штамп и возвращал ее вам, а уж вы шли к кассиру и
получали, сколько там было положено. Ну, конечно, когда рынок был против вас и цена падала
ниже границы, установленной вашей маржой, торговля автоматически закрывалась и квитанция
превращалась просто в клочок бумаги.
В небольших конторах, где допускали к торгам тех, кто был в состоянии оплатить всего
пять акций, квитанции представляли собой узкие полоски бумаги разного цвета - для покупки и
для продажи. Порой, как в случае, например, бурлящего рынка быков, такие конторы
оказывались в сильном проигрыше, потому что все клиенты играли на повышение и, натурально,
выигрывали. Тогда брокерские конторы начинали взимать комиссионные и за покупку и за
продажу, и, если вы покупали акцию за 20, в квитанции стояло 20 1/4. Таким образом, за свои
деньги вы получали право только на 3/4 пункта.
Но «Космополитен» была лучшей брокерской конторой в Новой Англии. У нее были тысячи
постоянных клиентов, и думаю, что я был единственный, кого они боялись. Ни убийственная
премия, ни установленная для меня маржа в три пункта не снизили масштаба моих операций. Я
покупал и продавал в таких объемах, которые они могли обслужить. Иногда в моих руках
оказывались пакеты в пять тысяч акций.
Что ж, в тот раз, когда случилось то, о чем я хочу рассказать, я выставил на продажу без
покрытия три с половиной тысячи сахарных акций. У меня было семь больших розовых
квитанций, каждая на пятьсот акций. В «Космополитен» использовали довольно большие