тощий и черноволосый человек, казавшийся постоянно голодным, потому что он никогда не
выходил на обед из страха пропустить важное сообщение телеграфа.
- Я слышал, что такое пальто - самое чудесное из того, что я когда-либо хотел получить. -
Он обернулся к Хардингу и попросил: - Эд, продай пять тысяч обычных акций «ЮС стил» по
рыночной цене. Прямо сейчас, Дружище!
Он был азартным человеком, этот Боб, и в его словах всегда была насмешка. Так он давал
миру понять, что у него железные нервы. Он продал пять тысяч стальных, и акции немедленно
пошли вверх. Поскольку он не был и наполовину таким ослом, как могло показаться по его
словам, он потерял на этом только полтора пункта и заявил в офисе, что в Нью-Йорке слишком
мягкий климат, чтобы ходить в меховом пальто. Это нездорово и нескромно.
Все остальные заржали. Но очень скоро один из них, чтобы заплатить за пальто, купил
акции Тихоокеанской железной дороги. Он потерял тысячу восемьсот долларов и заявил, что
соболя хороши для дамской пелерины, но не годятся как подстежка пальто, предназначенного
для скромного и интеллигентного мужчины.
А потом эти ребятки один за другим пытались уговорить рынок оплатить это пальто.
Однажды я заявил, что куплю это пальто, только чтобы контора на нем не разорилась. Но все
дружно заявили, что это неспортивно и, если мне нужно это пальто, я должен добиться, чтобы
рынок его оплатил. Но Эд Хардинг полностью одобрил мое намерение, и в тот же вечер я
отправился к меховщику за пальто. Оказалось, что неделю назад его купил кто-то из Чикаго.
Это только один пример. На Уолл-стрит нет человека, которому бы не случалось потерять
деньги в попытке заставить рынок заплатить за автомобиль, за моторную лодку или за картину.
На подарки ко дню рождения, которые отказался мне оплатить прижимистый рынок акций, я
мог бы построить прекрасный госпиталь. Мне кажется, что среди пагубных пристрастий Уолл-
стрит самым зловещим является стремление добиться от рынка, чтобы он вел себя как добрая
мать.
Как и в случае всех других пагубных пристрастий, здесь есть вполне резонное объяснение.
Что делает мужчина, когда он ставит своей целью, что рынок акций должен заплатить за его
экстренные потребности? Он надеется. Он азартно играет. Он принимает на себя куда больший
риск,
чем
если
бы
спекулировал
интеллигентно,
руководствуясь
мнениями
или
представлениями, к которым он пришел логическим путем после бесстрастного изучения
условий. И прежде всего, прибыль ему нужна немедленно. Он не может ждать. Рынок обязан
расстелиться перед ним, и без задержек. Он ободряет себя тем, что ведь он не просит ничего
особенного: нужна только удачная ставка. Поскольку он намерен действовать быстро, скажем,
остановить убытки на двух пунктах, да и все его упования - сделать два пункта, он убаюкивает
себя ложью, что его шансы на проигрыш всего пятьдесят на пятьдесят. Я знавал многих,
потерявших тысячи долларов на таких сделках, особенно на покупках, делаемых на взлете рынка
быков, как раз накануне небольшого отката. Так торговать не годится.
Это был последний удар, увенчавший гору глупостей, которые я совершил за время работы
на бирже. Я был просто убит. Я потерял те крохи, которые еще оставались от удачной операции
с хлопком. И было еще хуже, потому что я продолжал торговать - и проигрывать. Я уперся лбом
в идею, что в конце концов рынку просто придется отсыпать мне денег. Но ви ден был только