домам, которые обслуживали мои сделки, не заручившись соответствующим обеспечением. Я не
только влез в долги, но так и остался в долгу.
Глава 13
Итак, я опять был разбит, что и само по себе скверно, но к тому же я делал чудовищные
ошибки в торговле, что было еще хуже. Я был болен, нервозен, раздражен и был не в состоянии
спокойно думать. Иными словами, я был в том состоянии ума, в котором ни одному человеку не
рекомендуется и подходить к торговле. Все у меня шло не так. Я даже начал опасаться, что так и
не смогу приспособиться к моему новому положению. Ведь я привык крутить большими
объемами - по сто тысяч акций, скажем, и теперь я боялся, что не смогу как следует
распорядиться тем малым, что осталось мне доступно. Трудно было найти смысл в игре, если
вся твоя ставка составляла мизерную сотню акций. Привыкнув к большим суммам прибыли от
операций с большим числом акций, я не был уверен, что смогу получать хоть какую-то прибыль
от горстки акций. Нет слов, чтобы описать, насколько беспомощным я себя чувствовал.
Разбит и не способен сильно действовать. В долгах, и постоянные ошибки! После многих
лет успеха, когда даже ошибки шли на пользу и прокладывали путь к еще большим победам, я
был теперь в куда худшем положении, чем когда начинал в игорных домах. Я многое узнал о
спекулятивной игре на бирже, но при этом остался уязвимым для собственных слабостей.
Человек не машина, и он не может неизменно действовать с одинаковой эффективностью. Мне
пришлось признать, что люди и невезение могут сделать мою игру полностью неэффективной.
К потере денег я всегда относился легко. Но с другого сорта неприятностями было иначе. Я
анализировал свою личную катастрофу и, конечно же, без труда выявлял собственные глупости.
Я точно фиксировал время и место, где я сделал неверный ход. Тому, кто хочет добиться успеха
на спекулятивных рынках, нужно хорошенько изучить себя. Я сделал большой шаг в своем
образовании, я узнал, до каких пределов может доходить моя глупость. Порой я думаю, что за
урок, избавляющий спекулянта от самомнения, он должен бы платить любую цену. Никакая
плата не будет чрезмерной. Блестящие игроки терпели крах из-за раздутого самомнения - из-за
болезни, которая дорого обходится всем и каждому, но особенно она свирепствует на Уолл-
стрит среди биржевиков.
Со всеми этими переживаниями мне стало тяжело оставаться в Нью-Йорке. Торговать я не
хотел, потому что был в плохой форме для этого. Я решил уехать и попытать удачи где-нибудь в
другом месте. Я надеялся, что смена обстановки поможет мне прийти в себя. Итак, я опять
покидал Нью-Йорк, потерпев очередное поражение в игре. Хуже всего было то, что я остался
должен нескольким брокерам более ста тысяч долларов.
Я отправился в Чикаго и здесь нашел немного денег для игры. На крупные ставки мне бы не
хватило, но это означало всего лишь, что придется потратить больше времени, чтобы вернуть
состояние. Комиссионный дом, с которым я когда-то имел дело, сохранил веру в мою
способность вести торговлю и доверие это доказал делом: они позволили мне вести посильные
мне скромные операции через их контору.
Я действовал с чрезвычайной осторожностью. Не знаю, чем бы все кончилось, останься я в
Чикаго. Но тут случилась совершенно невероятная вещь, которая оборвала мою чикагскую
попытку в самом начале. История эта почти невероятна.
Вдруг я получаю телеграмму от Луция Такера. Я знавал его, когда он был управляющим
конторой в фирме, являвшейся членом фондовой биржи, с которой мне случалось вес-ти дела,
но я уже давно потерял его из виду. Телеграмма была такая: «Немедленно возвращайся в Нью-
Йорк. Л.Такер».
Я понимал, что он не мог не знать от общих знакомых, в каком я положении, а значит, что-
то за этим должно было стоять. Но при этом я не хотел напрасно выкидывать деньги на поездку
в Нью-Йорк, так что я решил для начала позвонить ему.
- Я получил твою телеграмму, - сказал я. - Что она означает?