Я оставил деньги при себе и продолжил торговлю. Все шло изумительно. Я восстанавливал
свои позиции и был уверен, что вскоре достигну высот, на которых был в 1907 году. При этом я
мечтал только о том, чтобы рынок еще немного удержался и я смог бы с лихвой возместить свои
потери. При этом меня не особенно радовали деньги сами по себе. Меня окрыляло чувство, что я
не обречен на постоянные ошибки, что я могу выигрывать, что я опять становлюсь самим собой.
Надо мной месяцами довлело ощущение собственной непригодности, но теперь я преодолевал
его.
Примерно в то время я занял медвежью позицию и начал продавать без покрытия акции
нескольких железных дорог. Были среди них и акции «Чесапик и Атлантика. Помнится, я
продал восемь тысяч акций этой дороги.
Как-то утром Дан Уильямсон позвонил мне еще до открытия рынка и попросил навестить
его. Когда я явился, он заявил:
- Ларри, не трогайте сейчас компанию «Чесапик и Атлантик». Ваша продажа восьми тысяч
акций этой дороги была скверным шагом. Я сегодня утром покрыл эту вашу сделку через Лондон
и сделал обратный ход, купив эти акции.
Я был уверен, что курс акций «Чесапик и Атлантик» будет падать. Биржевой телеграф
говорил об этом с полной несомненностью. Кроме того, я был настроен по-медвежьи
относительно всего рынка. Это не было медвежьим бешенством, но настроение было достаточно
сильное и требовало продавать хоть помалу. Я остервенился на Уильямсона и спросил:
- Зачем вы это сделали? Весь рынок будет падать, и они вместе с ним.
Но он только покачал головой:
- Я сделал это потому, что знаю про эту дорогу то, чего вы знать не можете. Я вам советую,
без моего сигнала не продавайте акции этой дороги без покрытия.
Что я мог сделать? Это вам не какой-то дурацкий совет. Это сказал шурин председателя
Совета директоров. И Дан, его шурин, не только был ближайшим другом Элвина Маркуанда. Он
мне помог, и я был ему обязан. Он показал, что верит в меня и в мое честное слово. Я просто
был обязан отблагодарить его. И опять мои чувства взяли верх над собственным разумом, и я
уступил. Его желания взяли верх над моим пониманием рынка, и это было для меня гибелью.
Порядочный человек знает, что такое долг благодарности, но даже это не должно связывать
человека по рукам и ногам. Прежде всего, я не только потерял всю прибыль, но еще и стал
должен фирме сто пятьдесят тысяч долларов. Все это мне крайне не нравилось, но Дан
попросил меня не беспокоиться.
- Я вытащу тебя из этой дыры, - посулил он. - В этом я уверен. Но для этого ты должен мне
не мешать. И тебе придется немного слушаться меня. Не могу же я хлопотать в твою пользу, а ты
потом будешь полностью разрушать мои результаты. Ты просто оставь рынок в покое и дай мне
возможность добыть для тебя немного денег. Договорились, Ларри?
Я опять спрашиваю вас: что мне оставалось делать? Я думал о том, как он был добр ко мне,
и просто не мог позволить себе ничего такого, что можно было бы истолковать как
неблагодарность. Он мне начал нравиться. Он был очень любезен и дружелюбен со мной. Я
напоминал себе, что не видел от него ничего, кроме поддержки. Он продолжал уверять меня,
что стоит потерпеть, и все будет отлично. Месяцев через шесть после этого он как-то заглянул
ко мне и с довольной ухмылкой выдал мне кредитные карточки.
- Держи! Я ведь говорил, что вытащу тебя из этой дыры, и вот, пожалуйста, - он был очень
доволен собой. Оказалось, что он не только покрыл весь мой долг, но и создал для меня
небольшой плюсовой баланс.
Я считал, что дальше могу вполне уверенно действовать самостоятельно, потому что рынок
был хороший, но он остудил меня:
- Я купил для тебя десять тысяч акций Южно-Атлантической дороги.
Это была одна из железных дорог, которые были под контролем его шурина, Элвина