что, когда я был нужен ему, он предложил мне двадцать пять тысяч долларов безо всяких просьб
с моей стороны.
Ну а теперь, когда я просил его о помощи, он ответил: «Когда найдете для себя что-либо
привлекательное и захотите купить пятьсот акций, полный вперед, я вас поддержу».
Я поблагодарил, и мы расстались. Когда-то он помешал мне сделать кучу денег, а его
контора неплохо заработала на моих комиссионных, так что, признаюсь, меня обидело, что в
этот раз «Уильямсон и Браун» отказали мне в приличных деньгах для раскрутки. Я намеревался
начинать с большой осторожностью. И если бы я мог крутить ставкой покрупнее, чем пятьсот
акций, я бы пошел в гору легче и быстрее. Но уже и это был шанс опять встать на ноги, и я
отлично отдавал себе в этом отчет.
После разговора с Уильямсоном я внимательно проанализировал ситуацию вообще и мое
положение в особенности. Котировки в целом росли. И это понимал не только я, но и тысячи
других торговцев. Но все мои возможности были ограничены предложением оплатить маржу за
пятьсот выбранных мною акций. Так что запас прочности у меня был просто нулевой. Я не мог
допустить ни малейшей ошибки на первых шагах. Первая же ставка должна принести мне
прибыль. Мне были необходимы реальные деньги. Я понимал, что, пока я не буду распоряжаться
достаточными средствами, не смогу действовать расчетливо и наверняка. Без достаточно
большой маржи просто невозможно осуществлять хладнокровную и бесстрастную тактику игры,
которая держится на возможности небольших потерь на проверку рынка, открывающих
возможность делать большие ставки почти наверняка.
Сегодня мне кажется, что это был самый критический период моей карьеры в качестве
спекулянта. В случае неудачи я, скорее всего, уже нигде и никогда не смог бы добыть денег на
еще одну попытку. Было понятно, что нужно поймать психологически точный момент.
Я и близко не подходил к конторе «Уильямсон и Браун». Я сознательно держался подальше
от них в те долгие шесть недель, что отдал изучению ленты. Я опасался, что если зайду в их
контору, зная, что имею право на покупку пятисот акций, то могу соблазниться и сделать
неверный ход - в смысле времени или выбора акций. Биржевику мало изучать базовые условия,
помнить о том, что случалось на рынке в прошлом, помнить о психологии публики и
особенностях собственного брокера. Он должен еще знать самого себя и уметь противостоять
собственным слабостям. К слабостям, в том числе своим собственным, стоит относиться
снисходительно. Я в конце концов пришел к мысли, что нужно просто научиться читать себя
самого столь же грамотно, что и ленту биржевого телеграфа. Я изучал и учитывал свои
собственные реакции на определенные импульсы или возможности, создаваемые активным
рынком, точно так же, как я рассматривал перспективы грядущего сбора зерна или анализировал
отчеты о прибыли.
Так что день за днем, изнывая от жажды приступить к торговле, я просиживал перед
котировочной доской в брокерской конторе, где я мог бы купить не более одной акции, и, не
пропуская ни одной сделки, изучал рынок, выжидая верный момент, чтобы врубить полный
вперед.
В силу понятных исторических условий в эти критические дни 1915 года я ожидал
наибольшего роста от акций «Бетлехем стил». Я всей душой верил, что они вот-вот двинутся в
гору, но, чтобы в первой же игре выиграть наверняка (а это было необходимое условие!), я
решил выждать, пока их цена не округлится.
Мне кажется, я уже упоминал, что, по моему опыту, когда котировки впервые пересекают
границу в 100, 200 или 300 пунктов, они после этого почти обязательно подскакивают вверх еще
на тридцать или пятьдесят пунктов, и после 300 это происходит быстрее, чем после 100 или 200.
Один из первых больших выигрышей я сорвал на акциях «Анаконды», которые я купил, когда
они пробили границу 200 пунктов, а через день продал за 260. Эту примету, что нужно покупать
акции, как только их цена округлится, я использовал чуть не с первых дней торговли в игорных