события пошли совсем не в том направлении, на какое я рассчитывал, занимая такую позицию
по акциям и пшенице. И пожалуйста, заметьте себе, как выгодно двигаться по линии
наименьшего сопротивления. Цены пошли, как я и ожидал, хотя случилось нечто
противоположное тому, на что я рассчитывал: вместо заключения мира в Европе моя страна
вступила в войну. Если бы все случилось, как я рассчитывал, я был бы на сто процентов прав по
всем трем направлениям. Ведь при заключении мира акции и пшеница все равно пошли бы вниз,
а хлопок пошел бы вверх. И тогда я имел бы прибыль по всем трем направлениям. Мир или
война, неважно, но я занял верную позицию по акциям и по пшенице, и только поэтому даже
неожиданное событие помогло. В отношении хлопка моя игра базировалась на возможных
внерыночных факторах. Я понадеялся, что переговоры Вильсона о мире окажутся успешными.
Но из-за позиции руководства германской армии эта моя ставка оказалась проигрышной.
Когда в начале 1917 года я вернулся в Нью-Йорк, я расплатился со всеми долгами - более
миллиона долларов. Это было удивительно приятным переживанием - погасить все долги. Я мог
бы это сделать и за несколько месяцев до того, но не сделал по очень простой причине. Я
чувствовал, что у меня есть долг не только перед кредиторами, но и перед самим собой, и этот
долг заключался в том, чтобы использовать до конца все сказочные возможности, которые
открывал рынок в 1915 и 1916 годах. Я знал, что так смогу заработать намного больше, и
поэтому меня не угнетало сознание того, что они еще несколько месяцев не получат назад своих
денег, на которые большинство из них давно перестало рассчитывать. Я не хотел выплачивать
долг по частям или расплачиваться со всеми по очереди. И пока рынок делал для меня все, что
можно, я предпочел вести игру с максимальным размахом.
Я намеревался вернуть долг с процентами, но все те кредиторы, которые подписали со
мной соглашение об отказе от претензий, отказались от получения процентов. Последним я
расплатился с мужланом, которому я был должен восемьсот долларов и который когда-то сделал
мою жизнь невыносимой и почти убил мою способность торговать. Я заставил его ждать до тех
пор, пока до него не дошли слухи, что я расплатился со всеми. Вот тогда и он получил свои
деньги. Я хотел преподать ему урок, что в другой раз, когда кто-нибудь задолжает ему несколько
сотен, нужно держаться разумнее и скромнее.
Вот так я вернулся на биржу.
Полностью расплатившись с долгами, я довольно большие деньги обратил в ренту. Я
пришел к выводу, что больше не хочу попадать в ситуацию, когда буквально не на что жить и не
на что торговать. А женившись, я купил ренту и для жены. И когда у нас родился сын, я купил
ренту и на его имя.
Я сделал так не только из страха, что рынок может опять все у меня отнять. Я понимал еще
и то, что мужчина способен растратить все, до чего сможет дотянуться. А так я обезопасил свою
жену и сына от собственных слабостей.
Я знавал многих мужчин, которые принимали те же предосторожности, но потом, попав в
неприятности, умели уговорить своих жен доверить им свои деньги. Но я все устроил так, что,
независимо от того, чего бы захотел я сам или моя жена, эти деньги оставались вне
досягаемости. Ни один из нас не может до них добраться. Что бы ни происходило на рынке и со
мной и как бы жена меня ни любила, но здесь все перекрыто. Я решил, что уж здесь я не допущу
никаких случайностей!
Глава 15
Для спекулянтов очень важен риск непредвиденных, я бы даже сказал - непредвидимых
событий. Даже самый предусмотрительный человек вынужден иногда рисковать - если,
конечно, он не хочет на всю жизнь остаться мелким спекулянтом. Обычные деловые риски не
более опасны, чем те, которые ожидают человека, вышедшего из дома на улицу или
отправившегося в поездку по железной дороге. Когда я теряю деньги из-за событий, которых
никто не мог предвидеть, во мне это порождает не большую жажду возмездия, чем когда я