оскорбляют события, для предвидения которых нужно обладать тайновидением. Но мне
приходилось сталкиваться и с такими ситуациями, когда я был прав и играл ответственно, но
оставался без прибыли из-за жульничества или нечестности других.
Быстро соображающий или предусмотрительный деловой человек может защитить себя от
разнообразных мошеннических приемов, используемых жуликами, трусами и шайками негодяев.
Но мне приходилось сталкиваться с явной нечестностью только один или два раза в игорных
домах моей юности, потому что даже для таких заведений честность - это лучшая политика;
даже там настоящие деньги идут к тому, кто играет по правилам, а не к тем, кто готов сбежать,
не расплатившись. Я всегда избегал играть там, где необходимо держать ухо востро, чтобы тебя
не обвели вокруг пальца. Но приличный человек оказывается беззащитным, когда проигравший
начинает скулить и жалобно просит простить ему проигрыш. Я мог бы вспомнить десяток
случаев, когда я пострадал из-за веры в святость обещания или джентльменского соглашения. Но
к чему это?
Сочинители романов, проповедники и женщины обожают указывать на биржу как на
заповедник азартной и безумной игры всех против каждого. Образ крайне драматичный, но
совершенно неверный. Я никогда не считал, что участвую в борьбе или состязании. Мне никогда
не приходилось сталкиваться в противоборстве с отдельными людьми или спекулятивными
кликами. Просто у каждого свое мнение, то есть свое понимание базовых условий рынка. То, что
сочинители театральных пьес называют деловыми схватками, не является борьбой между
людьми. Это просто сопоставление разных оценок деловой ситуации. Я пытаюсь исходить из
фактов, и только из фактов, и я направляю свои действия в соответствии с пониманием
ситуации. Именно это советовал Бернард М. Барух всем стремящимся разбогатеть. Иногда мне
не удается увидеть все факты достаточно ясно или своевременно, а порой меня подводит логика,
и я делаю неверные выводы. В любом случае я в результате проигрываю. Я оказываюсь
неправым. А за отсутствие правоты всегда приходится платить.
Ни один разумный человек не откажется платить за собственные ошибки. В случае ошибок
не бывает снисходительных кредиторов, не бывает никаких исключений из правил. Но я не
согласен проигрывать, когда я прав. При этом я не имею в виду те операции, в которых я
проиграл из-за неожиданного изменения определенных правил. Я говорю о тех видах
спекулятивных рисков, которые время от времени напоминают тебе, что прибыль
гарантирована, только когда деньги уже положены в банк на твой счет.
После того как в Европе разразилась большая война, начался объяснимый рост цен на
сырье. Это было таким же неизбежным следствием войны, как и инфляция. Чем дольше длилась
война, тем дальше продвигались эти процессы. В 1915 году я усиленно трудился ради
возвращения в большую биржевую торговлю. Цены на акции росли, и я был обязан
воспользоваться этой ситуацией. На рынке акций я провел самую легкую, быструю и
безопасную большую операцию, и мне сопутствовала удача.
К июлю 1917 года я не только расплатился по всем долгам, но и мог располагать довольно
приличными средствами. Это значило, что теперь у меня были время, деньги и настроение
играть не только на рынке акций, но и на товарных биржах. Многие годы я прилежно изучал все
рынки. Рост цен на сырье относительно довоенного уровня составлял от ста до четырехсот
процентов. Единственным исключением был рынок кофе, что довольно легко объяснить. Начало
войны означало закрытие европейских рынков, и громадные партии кофе были направлены к
нам, на самый большой рынок мира. Результатом стали избыточные запасы кофейных зерен, и
это не позволяло ценам расти. Когда я в первый раз прикинул спекулятивный потенциал кофе,
он шел по ценам ниже довоенных. Не менее понятным, чем причины такого аномального
положения, было и то, что активные и все более эффективные операции немецких и
австрийских подводных лодок должны привести к заметному сокращению судов, которые
можно использовать для коммерческих перевозок. А это должно привести к сокращению