вину на ближайших взрослых. Но такое отношение опасно и наивно-
романтично. Оно слишком однобокое, особенно если у родителей
очень трудный сын или дочь. Да и то, что все человеческое зло
безапелляционно возлагается на общество, далеко не к лучшему.
Такое заключение просто отбрасывает все назад. Оно ничего не
объясняет и не решает проблем. Если испорчено общество, а не
личности, которые его составляют, тогда с чего эта испорченность
началась? Как она распространилась? Это односторонняя, глубоко
идеологическая теория. Еще более проблематична настойчивость,
логически вытекающая из этой презумпции социальной
испорченности, согласно которой все личные проблемы, неважно,
насколько
редкие,
должны
быть
решены
культурной
реструктуризацией, неважно, насколько радикальной. Наше
общество все чаще сталкивается с призывами к разрушению его
стабилизирующих традиций, чтобы включить все меньшее число
людей, которые не подходят или не хотят подходить под категории,
на которых основано даже само наше восприятие. Это нехорошо. Не
может каждое личное несчастье быть решено социальной
революцией, поскольку революции дестабилизируют, они опасны.
Мы медленно, шаг за шагом учились жить вместе и организовывать
наши сложные общества на протяжении больших отрезков времени,
и мы не понимаем, почему в точности работает то, что мы делаем.
Таким образом, тщательно меняя способы нашего социального бытия
во имя некоторых идеологически устаревших групп (можно
вспомнить много таких), мы можем сотворить больше несчастий, чем
благих дел. Особенно если учесть страдания, которые обычно
порождают даже маленькие революции.
Действительно ли было так необходимо, к примеру, резко
либерализовать законы о разводе в 1960-е? Не уверен, что так
считают дети, жизнь которых пошатнулась из-за гипотетической
свободы, которую представляла такая попытка освобождения. За
стенами, мудро построенными нашими предками, маячат ужас и
террор. А мы эти стены разрушаем на свою беду. Мы бессознательно
скользим по тонкому льду, под которым скрыты глубокие холодные
воды, где притаились невообразимые чудовища. Я вижу, что
сегодняшние родители так запуганы своими детьми, не в последнюю
очередь потому, что считаются проводниками гипотетической
социальной тирании. Одновременно им отказывают в роли
благожелательных и необходимых посредников дисциплины,
порядка и условностей. Родители словно неловко прячутся в тени
подросткового духа 1960-х, десятилетия, избыточность которого
привела к всеобщему осуждению взрослости, бездумному неверию в
существование компетентной силы и к неспособности различать
хаос незрелости и ответственную свободу. Это увеличило