инкультурации, делая вид, будто так хорошо для детей. Но это
глубокий и пагубный самообман. Это лень, жестокость, это
непростительно. И это еще далеко не все.
Мы полагаем, что правила будут неизбежно подавлять
безграничную внутреннюю креативность наших детей, даже
несмотря на то, что научная литература ясно говорит, что, во-первых,
безграничная креативность шокирующе редка96 и, во-вторых, что
строгие ограничения скорее упрощают, чем подавляют творческие
достижения97. Вера в то, что правила и структуры по природе своей
деструктивны, зачастую соединяется с идеей, согласно которой дети
сами сделают правильный выбор, когда спать и что есть, если просто
позволить их истинной природе проявить себя. Но это такое же
беспочвенное допущение. С детей станется жить на хот-догах,
куриных ножках и фруктовых конфетах, если это привлечет к ним
внимание, обеспечит силой или защитит от необходимости
пробовать что-то новое. Вместо того чтобы мудро и спокойно
отправиться в постель, дети будут бороться со сном, пока их не
срубит усталость. Кроме того, они стремятся провоцировать
взрослых, исследуя сложные границы социальной среды, – совсем
как юные шимпанзе, достающие взрослых в своей Труппе98.
Наблюдение за тем, к чему приводят поддразнивания и насмешки,
позволяет и шимпанзе, и детям нащупывать границы того, что в
противном случае было бы слишком неупорядоченной и пугающей
свободой. Такие границы, когда они обнаружены, обеспечивают
уверенность, даже если их выявление приводит к мгновенному
разочарованию и расстройству.
Помню, как привел дочку на игровую площадку. Ей тогда было
года два. Она играла на брусьях, наполовину висела в воздухе. Особо
склонный к провокациям монстр примерно того же возраста стоял
над ней, на тех же брусьях, за которые она хваталась. Я видел, как он
движется к ней навстречу. Наши глаза встретились. Он медленно,
нарочно наступал на ее руки с нарастающей силой снова и снова,
глядя на меня свысока. Он точно знал, что делает. «Выкуси, папаша!» –
вот какая у него была философия. Он уже решил для себя, что
взрослые презренны и что им можно спокойно бросить вызов. Самое
плохое, что и ему предначертано стать таким же. Родители уготовили
ему печальное будущее. К его великому удивлению и к его же пользе
я снял его с брусьев и швырнул с девятиметровой высоты.
Нет, я так не поступил. Я просто отвел дочку в другое место. Но
для него было бы лучше, если бы я это сделал.
Представьте себе малыша, раз за разом бьющего свою маму по
лицу. Зачем ему это делать? Глупый вопрос, непростительно наивный.
Ответ очевиден – чтобы чувствовать превосходство над матерью,
чтобы посмотреть, сойдет ли ему это с рук. В насилии, в конце
концов, нет ничего загадочного. Мир – вот что загадочно. Насилие
существует по умолчанию, все просто. А вот мир – это сложно: ему
нужно учиться, его нужно прививать, его надо заслужить.
(Человек часто задает простые вопросы о физиологии. Почему
люди принимают наркотики? Тут тоже нет никакой тайны.