Открытие того, что у разных людей разные убеждения о
правильной и неправильной жизни, не парализовало древних. Оно
углубило их понимание человечества и привело к наиболее
убедительным беседам, которые когда-либо вели люди,
относительно того, как можно жить.
Так же и Аристотель. Вместо того чтобы отчаиваться из-за
разницы в моральных кодексах, он утверждал, что, хотя отдельные
правила, законы и обычаи и разнились от места к месту, человек в
силу своей природы склонен придумывать правила, законы и
обычаи. Говоря современным языком, похоже, что люди настолько
обеспокоены моралью (это им присуще на биологическом уровне),
что создают структуру законов и правил, где бы ни находились. Идея,
согласно которой человеческая жизнь может быть свободной от
вопросов морали, – не больше, чем фантазия.
Мы генераторы правил. А учитывая, что мы нравственные
животные, каким может быть воздействие на нас упрощающего
современного релятивизма? Мы стреноживаем себя в попытках быть
теми, кем на самом деле не являемся. Это маска, только странная,
поскольку обманывает она того, кто ее носит. Хорошенько цар-р-
рапните ключом новенький мерседес самого умного профессора из
постмодернистов-релятивистов, и вы увидите, как быстро спадут с
него маска релятивизма (с претензией на то, что не существует
правильного
и
неправильного)
и
мантия
радикальной
толерантности.
Поскольку у нас еще нет этики, основанной на современной
науке, Джордан не пытается развить свои правила, начав все с
чистого листа – отвергая тысячелетнюю мудрость, будто это простое
суеверие, и игнорируя наши величайшие моральные достижения.
Гораздо лучше объединить то, что мы узнаём сейчас, с книгами,
которые человек считал для себя достаточно подходящими, чтобы
хранить на протяжении тысячелетий, и с историями, которые
остались в памяти несмотря ни на что, которые не смогло уничтожить
время. Джордан делает то, что всегда делали ответственные
наставники: не утверждает, будто человеческая мудрость началась с
него, но в первую очередь обращается к своим собственным
принципам. И хотя в этой книге поднимаются серьезные темы,
Джордан зачастую получает удовольствие, обращаясь к ним с
легкостью и непринужденностью, что отражено в названиях глав. Он
не претендует на исчерпывающую полноту своих суждений, и иногда
главы состоят из широкомасштабных дискуссий о психологии
человека в его понимании.
Так почему бы не назвать его труд книгой «рекомендаций», ведь
это звучит куда более расслабленно, дружелюбно и менее жестко,
чем «правила»?